Поиски «Озокерита» - [14]

Через два дня Таня переселилась на другую квартиру, недалеко от штаба, на той же улице. В этот дом привел Таню адъютант барона.

— Здесь жили наши офицеры, но мы их убрали, освободили комнаты специально для вас, — пояснил он.

Хозяйка дома, высокая сухощавая Женщина с крупными чертами очень бледного лица, назвала себя Александрой Богдановной. Она показала Тане две хорошо меблированные комнаты.

Таня удобно устроилась в этой квартире. Она рано поднималась, умывалась, старательно укладывала свои волосы, завтракала и шла на работу.

Однажды утром, когда Таня умывалась на кухне, хозяйка стояла около своей кровати, сложив руки на груди. Она внимательно смотрела на девушку своими большими печальными глазами.

— Знаете что… — вдруг сказала она.

— Что?

— Вы все-таки не немка.

Спокойно продолжая умываться, Таня спросила:

— А кто же я, по-вашему?

— Вы?

— Да.

— Вы самая настоящая русская, — тихим и, как подумалось Тане, вкрадчивым голосом проговорила хозяйка.

Обтираясь полотенцем, Таня посмотрела на женщину. Ей показалось, что синеватые круги под глазами хозяйки потемнели, и от этого лицо ее как будто стало еще бледнее.

— Вы думаете, что я русская?

— Я не думаю. Я это чувствую.

— Вы ошибаетесь.

— Может быть.

— Я — немка. Разве я этого не говорила вам?

Женщина ничего не ответила, еще раз взглянула на девушку и пошла выносить воду.

5

Андрей получил разрешение открыть магазин и часовую мастерскую. Это стоило ему не очень большого труда, но больших денег. В немецкой комендатуре он представился не только как часовой мастер, но и как крупный коммерсант, скупающий и продающий редкие часы и ценности. Чтобы подтвердить это, он не жалел денег на угощение немецких офицеров и на подарки работникам комендатуры, только просил их на польском языке, чтобы они, в случае надобности, несли продавать часы только ему, а он всегда будет давать хорошую цену, что не откажется он и от золотых вещей.

В ларек, что был пристроен около ворот дома, пришли мастера, сделали полки, прилавок с витриной, за прилавком напротив окна — верстак, все покрасили, покрыли лаком. Над ларьком появилась вывеска: “Продажа, покупка и ремонт часов”, написанная по-польски, по-немецки и по-украински, с изображением большого циферблата. С утра до вечера часовой мастер работал, склонившись над верстаком.

В один из дней мимо окна легкой походкой прошла девушка. Сердце Андрея как будто на мгновение приостановилось. Он сразу узнал — это Таня. Все это время он много думал о судьбе Тани: то представлял, как она благополучно прошла в город и уже работает у немцев; то воображение рисовало страшную картину: Таня спустилась на парашюте — и ее схватили гитлеровцы, начали допрашивать, пытать. Он успокаивал себя, говорил, что ничего подобного случиться не может, просто у девушки нет подходящего случая, чтобы прийти к нему, но через некоторое время волнение вновь охватывало его. И вот, наконец, она появилась…

Таня была ему сейчас очень необходима, без нее он не мог наладить свою работу так, как думал. А сделать надо было очень многое.

Красная Армия в эти дни вела тяжелые, но победоносные бои на всех фронтах от Смоленска до Азовского моря.

После провала летнего наступления сорок третьего года гитлеровская пропаганда заговорила об “эластичной” обороне, о “неприступности Днепровского вала”. В сентябре советские войска с боями вышли к Днепру. На семисоткилометровом участке — от устья реки Сож до Запорожья — началось форсирование Днепра.

Это было великое сражение за водные преграды. Андрей стремился как можно скорее включиться в работу, почувствовать себя участником этого сражения…

Таня открыла дверь, вошла в мастерскую, быстрым взглядом осмотрела “заведение” Андрея: направо был стол с пепельницей и два стула для посетителей, налево — прилавок с витриной, за прилавком, перед окном, боком к Тане сидел Андрей с лупой в глазу. К левой руке его была пристегнута изобретенная им самим “механическая кисть”, как он назвал ее. На этой кисти вместо пальцев были крохотные тисочки, другие побольше, разные зажимчики с винтиками — любую небольшую вещь он мог держать при помощи этой кисти еще крепче, чем настоящей рукой. Таня задержала взгляд на Андрее: он был все такой же, может быть, только лицо его чуть осунулось.

Поодаль от Андрея в магазине стоял, облокотившись на прилавок, высокий мужчина. Он курил сигару и внимательно рассматривал Таню с ног до головы. Девушка немного сощуренными глазами презрительно глянула на него и отвернулась. Привычным движением она поправила прическу.

— Мне нужно часового мастера, — сказала Таня, положив на стекло прилавка руки, обтянутые тонкими дымчатыми перчатками с расстегнутыми кнопками. В руках она держала такую же дымчатую сумочку.

Андрей не спеша повернулся и, не вынимая, лупы из левого глаза, спокойно, как очередного посетителя, спросил:

— Что вам угодно?

— Я хотела бы отдать часы в ремонт.

И она стала снимать с руки свои часики.

— Одну минуточку. Подождите, пожалуйста, сейчас отпущу пана и посмотрим ваши часы. — Он снова склонил голову над верстаком.

Таня следила за каждым движением его правой руки, всматриваясь в его лицо, и ей хотелось сжать в своих руках голову этого самого близкого ей тут, в немецком тылу, человека, погладить волосы, прижаться к ним щекой. Как рада, что с ним ничего не случилось.