Поиск в тайге - [2]

В одну минуту достали тяжелый брезент, развернули, и Седых почувствовал, что сердце его бьется где-то у горла, а виски словно сдавило тисками.

В брезенте аккуратно сложена знакомая одежда. Тут — Нефедова выцветшая куртка, он ее носил второй сезон, говорил, что счастливая. На груди куртки дыры, несколько дыр, и бурые пятна окружали их, как ореол. Бледные пятна, замытые водой, но видно сразу, что это — кровь.

Удивительно бережно сложенные лежали на брезенте и другие вещи Нефедова, не оставлявшие сомнения в том, что их хозяина уже нет в живых. И старенький лодочный мотор был тут.

Поднимая побелевшее лицо, Седых понял, что произошло страшное. Ближайший районный отдел внутренних дел — за сотню верст, только вертолетом можно доставить в тайгу следственно-оперативную группу. Группа такая уже организована, да из областного управления вылетели Николаев и Колбин — специалисты по сложным делам.

3

Исчезли геолог и завхоз. Почти вся одежда геолога обнаружена, вещей завхоза нет.

И пока летела к месту происшествия розыскная группа, участковому Балуткину было дано указание срочно прибыть к геологам.

Балуткин в милиции давно, чуть не тридцать лет, а участок у него такой, что на нем уместилось бы небольшое государство. Транспорта у участкового нет, поэтому Балуткин пробавляется попутным. Да и зачем он ему, личный транспорт? Сыновья чуть не с рождения на мотоциклы сели, а отец так и не научился этой премудрости. Людей понимал Балуткин лучше, чем машины, знал в своих деревнях жителей, и они его знали.

И как не знать? Помнит Балуткин и отцов тех, кто сами уже ныне отцы, знает и все важные события, что случались в его «государстве». Кто чем дышит — знает и помнит Балуткин. На пенсию скоро, да жаль оставить дело всей жизни. Кажется Балуткину, что уйдет он — и все будет не так. И знает, что неправильное у него понятие, а сделать с собой ничего не может. Правда, есть у него мыслишка: дело свое передать младшему сыну, пограничнику. Отслужит — ему и карты в руки. Старшие-то два сына хозяйством увлеклись — бригадирят в колхозе, а младший — с детства отцу помогал.

Так думает Балуткин, подремывая в вездеходе — попросил на обогатительной фабрике подбросить его, пока есть мало-мальская дорога. До Васильевской заимки доедет, а там до стоянки геологов ерунда — какие-то 10–12 километров. Это и пешочком пара пустяков привычному человеку. О том, что случилось у геологов, Балуткину сообщили. О таких делах Балуткин много лет не слыхал в своем районе. Ну, бывало, подерутся мужики, не поделят чего-то на празднике; самогонкой баловались в глухих селах и на заимках; но вот такое — впервые Поэтому тревожно Балуткину и кажется временами, что вот придет он, а ему Седых руку пожмет и извинится: «Прости, Михалыч, промашка вышла, вон они ребята, живые-здоровые». А Олег, как в последний раз у Васильевской, посмеется еще: «Королевство твое дикое, Михалыч, подвело. И милиции тут нет, спросить дорогу не у кого. Не то что у нас в Ленинграде».

— Хорошо бы, — вздыхает Балуткин.

Вездеход остановился наконец у завала; водитель смущенно проговорил:

— Все, Михалыч, дальше крылышки надо моей машине.

Балуткин махнул рукой, рюкзачишко на плечо и зашагал споро к Тагне, навстречу неизвестно чему.

Ходить он умел, и никакие компасы не нужны были ему. Так что и по глухомани без малого через два часа, не отдыхая нигде, вышел он прямо к табору.

Вся геологическая партия встречала его.

Встревоженные люди окружили Балуткина, а что он мог сказать им? Он сам прибыл к ним с вопросами, вопросов-то и у него полон короб, а вот ответы где?

«Найдем ответы, — с внезапной яростью подумал Балуткин. — Ну кому они помешали, геологи? Кто такой изверг, где вырос, кто его выкормил? Это ведь птаху малую, зверушку неразумную погубить зазря жалко, а каково таких вот молодцов жизни лишить?»

Седых молча повел инспектора к яме, осторожно развернул брезент.

— Да, — вздохнул Балуткин. — Кончили Олега, это уж точно. Труп не искали?

— Искали, — ответил Седых. — Нету.

— Еще поищем. А вещички все здесь?

— Все, — Седых отвернулся. — Все собрано, даже ремень. Подумай, Михалыч, лодочный мотор смазали, гады, чтобы, значит, в земле не ржавел. По-хозяйски…

Все завернутое в брезент принадлежало Нефедову. Но зачем так аккуратно сложены и застираны вещи, ну только что не заштопаны на них ужасные дыры? Ясно, к хранению приготовлены, так сказать, к дальнейшему использованию.

Но кому они нужны? Если, допустим, драка была и случайное убийство — зачем одежду снимать, стирать и прятать? Ну, еще труп можно спрятать, а то ведь вся одежда снята, застирана, высушена и зарыта.

Выходит, с умыслом? Выходит, так… А не Степан ли это? Завхоз Степан? Первый сезон работает он в Саянах, не присмотрелся Балуткин к нему еще… Вещей его в яме нет, ружья нет. А ружье было доброе у Степана, редкое — двустволка шестнадцатого калибра, и стволы вертикальные. Хорошее ружье, говорил Седых. И палатки Степановой, как выясняется, нет, и продуктов тоже. А кто знает, может, у завхоза и больше харчей оставалось, чем видел Седых. Тогда на зиму хватит, и объяснимо, что вещи убитого нужны, могут сгодиться на долгой зимовке в тайге.