Поиск неожиданного - [8]

Он даже вгляделся в эту странность, как на поле боя внимательно и старательно пробовал на большом расстоянии определить силы противника, с которым предстояло сражаться… Ему было ясно, что парня этого, Безантуса, как-то использовали, и он почему-то вышел из доверия. Тогда-то и пришлось его этой ссылкой изолировать, скорее всего, чтобы не возникло желания окончательно с ним разделаться.

Из темного угла прихожей, почти залы, в которую они вошли со двора, появился карлик, чуть повыше обычного роста для их породы, с жидковатой, спутанной бороденкой, не старый и не молодой одновременно, какой-то недокормленный, пожалуй что, и худой для его плотного от природы сложения. Разумеется, он тут же поклонился.

— Что будет господам угодно? — А вот угодливости в нем было так же мало, как ледников в пустыне.

— Подойдем-ка к какому-нибудь столу, Фаттах, — предложил рыцарь.

И когда этот карлик, не удивившийся даже, что люди, увидевшие его впервые, знают его имя, подвел их к столу у стены прихожей, Фран отстегнул кошель, бухнул его на столешницу из простого истертого дерева, даже не покрытого лаком или какой-нибудь мастикой, и предложил:

— Пересчитай.

Фаттах развязал горловину кошелька, выплеснул золотые, будто воду, перед собой и… У него отчетливо даже в том неярком свете, который освещал этот стол, задрожали руки. Он поднял лицо, в его неглупых, жестковатых глазах застыло изумление.

— Господин… — Карлик проглотил слюну, даже его тощенькая бородка мешала ему говорить. — Господин… э… Не знаю, кто ты и откуда, но такие деньги я не могу взять, э… без ведома моего господина.

— Я об этом догадываюсь, — сухо отозвался Фран Соль. — Тогда зови своего господина, мне не хотелось бы терять время.

Карлик соскочил со своего стульчика, он умел двигаться резво, когда волновался. Бросился в тот же темный угол комнаты, из которого незадолго до этого так важно и серьезно появился. Но прежде чем уйти, обернулся и почти закричал:

— Что с этими деньгами следует… э… сделать, господин?

— Это я расскажу достопочтенному Бабе ал-Сулиму.

Фаттах исчез, Безантус хмуро посмотрел на рыцаря, потом перевел свой строгий, едва ли не угрожающий взгляд на Калемиатвеля, который с деланным добродушием ему подмигнул, затем банковский страж быстро оглядел Берита Гиену. Вот тут он цыкнул зубом, да так, что гнолл попятился. Безантус так же хмуро усмехнулся и спросил своим низким, уверенным голосом:

— Не желают ли господа вина с дороги?

— Это было бы славно, — рассеянно отозвался рыцарь. Но все же добавил: — И принеси себе стакан, Безантус.

Орк кивнул.

— Не знаю твоего имени, чужеземец, извини.

— Называй меня рыцарем, Безантус, этого обращения будет довольно.

Безантус быстро, как и положено военному, поклонился. И Фран высказал то, что и следовало, потому что очень уж его этот самый бывший вояка заинтересовал:

— Ты же из солдат, ты не должен служить тут. Ты наверняка вспоминаешь славные бои и походы… Мы можем поговорить, солдат, это всегда интересно.

— Как будет угодно господину рыцарю. — Безантус еще поклонился и куда-то исчез на несколько минут.

— Что происходит? — спросил рыцаря оруженосец шепотом, чуть склонившись с высоты своего роста к самому уху Франа.

— Потом поймешь, — отозвался рыцарь и поискал глазами кресло.

Гиена догадался, чуть приседая от натуги, подтащил самое лучшее из креслиц, которые стояли в этом помещении, к столу, на котором горячей кучкой, словно угли, лежало тусклое золото. Можно было удивляться тому, что вот этот не самый яркий металл, отчеканенный в весьма истертые монеты, местами грязноватые от въевшейся в их рисунок сальной пакости из-за множества рук, в которых они побывали, привлекали столько внимания. Но с золотом, решил рыцарь, всегда так — даже если оно выглядит непритязательно, от него сложно отвлечься.

Калмет положил руку на спинку креслица и встал за плечом рыцаря, будто это и было его законным местом. И вот удивительно, Гиена, мелкий воришка из Береговой Кости, к тому же еще и не выздоровевший до конца, вдруг вытянулся за плечом полукровки-эльфа, едва ли не повторяя стойку самого оруженосца за рыцарем Франом.

Хлопнула дверь, и в комнате появился мальчишка, который первым открыл окошко в дверях банка, тот самый, безусый. Он тащил поднос, на нем стояло несколько простых оловянных стаканчиков и небольшое блюдо с виноградом. Кувшин с вином за ним нес Безантус. Он принялся наливать вино в стаканчики, заставив каким-то не вполне уловимым жестом мальчишку раздавать их всем по очереди, начиная, конечно, с рыцаря.

Фран попробовал вино, оно было кислым, терпким и почему-то наводило на мысли о лошадиной гриве, которая во время галопа попадает в лицо всаднику. В конце этой несложной церемонии Безантус взял один стаканчик и себе. На столе остался еще один стакан и… Это было удивительно, но оказалось, что помимо оловянных посудин Безантус прихватил еще и серебряный, чеканный кубок. По-видимому, он предназначался господину Бабе ал-Сулиму. Только бы не забыть ненароком его имя, подумал рыцарь.

Как по приказу, в тот же миг сам господин Баба появился в этом помещении, запахивая на жирной, почти женской безволосой груди халат, который в свете дня мог бы показаться пестрым и нарядным, но сейчас почему-то выглядел серым, как и все в этой зале. Господин Баба подождал, вероятно, пока чужеземцы поклонятся ему вслед за его охранником и привратным слугой, но так и не дождался этого. Рыцарь лишь суховато кивнул, но при желании это можно было все же принять за подобающее приветствие.