Поиск неожиданного - [3]

— Что здесь происходит?!

Големы не шелохнулись, но Бериту не потребовалось, чтобы они расступились, он выскользнул между ними ужом, только поморщился от боли, когда протаскивал вывихнутую, в лубках, руку, неуклюжую и неспособную, как показалось на миг рыцарю, протиснуться в ту узенькую щелочку, которую образовывали ноги и торсы Белого и ближайшего к нему темно-красного голема.

— Они пристают ко мне, говорят, что еды им мало, — заверещал Гиена, все еще срываясь на визг, но уже достаточно внятно. — Говорят, что им нужно масло. — Берит оглянулся на здоровенных глиняных истуканов. — Только не пойму, какое именно масло-то…

— Каменное, — отозвался Калмет. — Их же еще нефтью поят. Они ее очень уважают.

— Где же нам тут нефть раздобыть? — удивился рыцарь.

— Нужно отыскать кого-нибудь из местных аптекарей, — рассудительно подсказал оруженосец. — У них можно купить… Тогда и посмотрим, что из этого выйдет.

Рыцарь признал, что совет неплох, так и следовало поступить. Путешественники уселись в паланкин и двинулись дальше по дороге, которую Фран еще прежде наметил как основное направление. Берит набросился на принесенную снедь, а дорога повела големов, позволяя им бежать легко и привольно. В то же время она оказалась не настолько наезженной, чтобы опасаться на каждом шагу разбить какую-нибудь телегу, раздавить экипаж или — того хуже — растоптать кого-то из местных крестьян, передвигавшихся, как и все крестьяне на свете, на своих двоих.

Когда Гиена насытился и даже приложился к стаканчику с вином, смакуя чуть не каждую каплю, Калмет спросил гнолла:

— Ты как научился их понимать?

— Я-то? — . по дурацкой привычке переспрашивать, свойственной иногда простолюдинам, отозвался Берит. — Я их и вовсе, считай, не понимаю, так просто, смотрю на рожи их глиняные и сам собой начинаю соображать, а потом получается, что это и есть их разговор.

Рыцарь улыбнулся столь замысловатому ответу, но Калемиатвель воспринял его всерьез и кивнул, подтверждая, что так и должно быть, и на какое-то время в паланкине установилось молчание. Да, все шло как обычно — топали по дороге големы, в стороне залаяла собака, почувствовав что-то в высшей степени необычное, еще блеяли овцы, странно вторя скрипению кожи и деревянных планок конструкции, а мысли Франа сами собой сыто уплывали куда-то…

Он подумал о том, что вот раньше у него в голове, как свет далекого маяка для моряков, возникал ощутимый звук словно бы басовой струны неведомого и могучего музыкального инструмента, который призывал его к себе… Но сейчас звука, этого магического вызывания не было, он ничего такого не слышал, не ощущал… И по этому поводу стоило хорошенько поразмыслить. Вот только не сейчас. Они должны были найти городишко, достаточно зажиточный и обеспеченный, чтобы в нем имелся фармацевт, аптекарь, и не с дурацкими сухими травами или амулетами, а продававший сложные снадобья, конкретно — эту самую нефть, на которой почему-то настаивали големы. А еще совсем неожиданно для Франа у него в голове возникло стойкое ощущение, что он забыл что-то там, в Береговой Кости, не выполнил, и от этого его стало одолевать беспокойство. К вечеру третьего после бегства из Береговой Кости дня оно достигло, по мнению рыцаря, совсем уж ненормального напряжения, но он по-прежнему не знал, что с этим делать.

Перевалив через какой-то хребет, они оказались на краю широкой, полной вечернего света долины. Как водилось в этих краях, по дну ее протекала петлистая речка, местами заросшая по берегам кустарниками, местами — какой-то жгучей зеленой травой, которая в свете заходящего солнца казалась почти черной.

А милях в пяти впереди виднелся самый настоящий город, причем немалый, потому что лужица огней, обозначивших его в ранних сумерках, лишь со стороны представлялась бледной и узкой, но не составляло труда догадаться, что ночью она будет куда шире и ярче. Калмет приказал Белому остановить паланкин, и рыцарь Фран вышел размять ноги. Он постоял, вглядываясь в город, пробуя понять, почему жители этих мест так рано зажгли свои лампы и факелы. И лишь постояв на довольно сильном и пронизывающем, сухом, бьющем даже редкими песчинками, подхваченными из близкой степи, ветру, догадался, что не огни города привлекли его внимание, а сам город показался вдруг на редкость ярким, примечательным, требующим присмотреться к себе, словно бы изумительной красоты женщина.

Фран забрался в паланкин, довольный таким поворотом событий. Теперь он точно знал, что следует делать. По приказу, отданному все тому же Калмету, который, высунувшись из носилок, передал его Белому голему, они припустили к городу со всей скоростью, на какую носильщики были способны. И эти пять миль преодолели меньше чем за четверть часа.

Рыцарь Фран тем временем привел себя в относительный порядок, как и полагалось воину Госпожи: накинул на плечи плащ, вытащил из сундука коническую войлочную шапочку, больше смахивающую на подшлемник и лишь издалека напоминающую местный головной убор, на пояс навесил меч и под правую руку прицепил один из своих самых простых кинжалов. В таком виде он, разумеется, обращал бы на себя внимание всех местных обитателей, но явиться в город совсем не по форме он почему-то не решался.