Поиск на болоте - [28]

Они ели молча, макали хлеб в подливку жаркого, выуживали скользкие грибочки из банок. Эберле и Мёллер жестами и мимикой выражали восхищение. Так же как и старик, они дочиста вычистили корочками хлеба тарелки.

Хозяин зажег свечу, тщательно протер полотенцем рюмки и торжественно наполнил их.

— За прекрасный вечер! — громко сказал он и стоя чокнулся со своими гостями.

Затем сел, тяжело оперся локтями о стол и, хотя его никто не просил, начал рассказывать.

Его дети слышать не хотят о хозяйстве: разлетелись во все концы страны. Он всю жизнь надрывался, чтобы проложить дорогу молодым, отстроил дом от подвала до чердака, для себя с женой предусмотрел выдел, чтобы не путаться под ногами у молодых, и вот остался один со своей старухой, которая еле ползает. И поневоле спрашиваешь себя, зачем было городить весь этот огород.

— А где ваша жена?

— Она на старости лет вовсе из ума выжила! — воскликнул старик.

И поведал, что жена ездит от одной дочери к другой и нянчит внуков, один из которых всегда обязательно болен. Она нужна для того, чтобы молодые женщины могли работать сверхурочные, дополнительные смены. Всё деньги, деньги, деньги! И городской воздух. Здесь бы они были как картинки, там же чахнут на корню. Старик начинал портить настроение. Он как бы отравлял своей желчью вино.

— Все это ерунда. Здесь сколько угодно работы и сколько хочешь можно заработать.

Он поднял крышку сундука у стены, вынул и поставил на стол коробку из-под обуви.

— Откройте!

Мёллер большим пальцем сдвинул крышку коробки и увидел деньги. Пачки, скрепленные резинками. Бумажки по пятьдесят марок.

— Это сколько же тут? — Эберле одним глотком осушил свой стакан.

Он никогда в жизни не видел сразу столько денег.

— Что? — переспросил старик, прикладывая ладонь к уху.

— Сколько? — крикнул Эберле и сам испугался своего громкого голоса.

— Не знаю. Может, сто или двести.

— Что? Не может быть! — почти заревел Эберле.

— Я полагаю, он имеет в виду двести тысяч, — тихо произнес Мёллер.

У Эберле отвисла челюсть.

— Если хотите, возьмите, сколько нужно! У меня их много.

Старик пододвинул коробку сначала одному, потом другому.

Мёллер закрыл коробку крышкой.

— Я все продал: скот, машины, землю. Двор никому не нужен: ни общине, ни кооперативу. Когда-нибудь я буду покоиться здесь, а старуха уедет. К чему мне все это?

Гости молчали. Старик взял коробку и бросил ее в сундук. Затем встал, достал из стенного шкафа переливающийся перламутром аккордеон и начал играть. И довольно неплохо. Он играл шлягеры двадцатых годов. Иногда забывал ту или иную строчку и тогда начинал сначала. Он играл все громче и громче.

Старик выделил каждому по комнате, но Мёллер попросился спать на сундуке — из-за Люкса. Старик стал разглядывать пса, словно только сейчас по-настоящему его заметил.

— Продай мне его.

— Друзей не продают.

— Можешь достать мне такого же?

— Попробую.

— Я могу на тебя положиться?

Мёллер протянул ему руку. Старик пожал ее и зашаркал со своим аккордеоном восвояси.

— Доброй ночи, приятного сна!

Рано утром Мёллер выпустил Люкса и сам несколько раз обежал вокруг деревни. Затем снова лег, чтобы немного почитать. Вскоре после этого, чихая и стреляя мотором своего автобуса, Эберле отправился обкатать машину.

За стол сели поздно. Для старика хозяина это был уже второй завтрак. В своем огороде он насобирал два полных сетчатых мешка брюссельской капусты, присовокупив к этому целый окорок в качестве провизии в дорогу.

Жуя, Эберле сообщил, что велосипед он обнаружил невдалеке от Ассена, ближайшего населенного пункта. Однако оставил его на том же месте, чтобы Мёллер мог самостоятельно произвести осмотр.

Старик приложил руки к ушам, чтобы иметь возможность участвовать в разговоре. Он уже знал, что эти двое «из уголовной» и ловят преступника.

— Он годится лишь на то, чтобы вести его руками! — громко прокричал хозяин. — Я вешаю на него сумки с покупками.

— Может, его увел тот, кого мы ищем, — сказал Мёллер. — Но предположение — не доказательство.

— А если дать Люксу понюхать велосипед? — спросил Эберле.

Однако мысли Мёллера, по всему видно, были далеко. На его коленях лежала книга. Он открыл ее на какой-то странице и неожиданно начал читать:

— «Он сам погубил свое дарование тем, что неиспользовал его, тем, что предал и себя самого, и то, во что верил, тем, что пил так много, что притупилась острота восприятия, предал своей невероятной ленью и инертностью, своим жутким снобизмом и высокомерием, своей дикой предубежденностью». — Мёллер захлопнул книгу.

— Вот психоанализ многих преступлений.

Эберле с удивлением посмотрел на него.

— И все это относится к тому, кого мы ищем?

Вместо ответа Мёллер издал губами тот самый звук, который действовал на Люкса как электрический разряд. Тот вскочил и с ожиданием посмотрел на хозяина.

Эберле последовал за ними на улицу.

— Опять теплеет, — сказал он. — До того места недалеко. Я думаю, что велосипед украл не кто иной, как наш преступник с колокольни.

Эберле открыл дверцу автобуса, и Мёллер молча сел в машину. Люкс впрыгнул вслед за ним. Эберле чувствовал, что его напарник уже не тот, что вчера. Может, он раздосадован тем, что до сих пор не может доложить об успехе?