Поиграем - [98]

— Выпей его сама. Может быть, это разогреет кровавый холод твоего сердца. — И захлопнула за собой дверь.

— Дерьмо, — пробормотала я, буквально рухнув на кухонную стойку. Я всех отталкивала. — Хорошая работа.

* * *

Апрель в Эдинбурге, как я приметила за эти годы, был дождливым. Очень-очень дождливым. Я, наконец, поняла термин «апрельские дожди». Была только первая неделя апреля, но дождь шел каждый день. И он не был постоянным, что ухудшало ситуацию: я выходила на улицу в тоненьких дурацких балетках, потому что погода стояла сухой, а через десять минут застревала в потопе. Обычно ливень длился всего минут тридцать, но к тому моменту я могла промокнуть до последней нитки.

Я не слишком парилась из-за этого. Даже, если бы дни были наполнены прелестями весеннего солнца, я все равно не смогла бы ими насладиться. В конце концов, я притворялась, что онемела.

Притворяться и быть такой на самом деле, конечно, две разные вещи. Когда в среду я отправилась на репетицию, то была полна трепета и задавалась вопросом, будет ли там Эйдан. Я надеялась, что после нашей встречи в понедельник, он образумится, и будет держаться подальше. Мы были ужасны друг для друга.

Приехав на репетицию позже, чем обычно, я обнаружила Джека у здания, разговаривающего по телефону. Он поднял взгляд, увидел меня и сказал в телефон:

— Подожди секундочку, детка. — Отнял трубку от уха и предупредил меня: — Мудак здесь.

— Эйдан? — Мой живот перевернулся.

— Да.

— Спасибо за предупреждение, — пробормотала я, желая развернуться и отправиться домой.

Но я не сделала этого. А расправила плечи и заставила себя войти в здание.

Чувствуя беспокойство, глубоко вздохнула и открыла двойные двери в зрительный зал. Болтовня от сцены дошла до моих ушей, и я увидела, что наш актерский состав общается, развалившись на сиденьях в зале. Квентин с Эйданом стояли у сцены. Они обсуждали что-то, но среагировали на мое появление.

И оба уставились на меня.

Мой пульс ускорился.

Когда я подошла, мой взгляд неохотно потянулся к Эйдану, и мое дыхание перехватило от боли в его глазах. Не ненависти. Не отвращения.

Боли.

И если я не ошиблась — вины.

Что за черт?

— Вот ты где. Я даже подумал, что ты уже не придешь, — сказал мне Квентин, глядя в глаза. — Тебе лучше, да?

— Что?

— Ты в понедельник ушла с репетиции пораньше, потому что была больна, — напомнил он мне.

Сбитая с толку выражением на лице Эйдана, я смогла только кивнуть, не совсем понимая, зачем киваю.

— Хорошо, давайте начнем. Где наш Орсино? — Квентин посмотрел за мою спину. — Без сомнения, разговаривает по своему чертовому телефону с ничего не подозревающей женщиной, которая скоро будет заражена ЗППП[32].

В конце концов, мы вышли на сцену, но я все время чувствовала на себе взгляд Эйдана. Мои реплики ускользали от меня, и я чувствовала себя неловко в своей собственной коже, как будто могла вырваться из нее в любую секунду. Я не могла быть дальше от роли Иллирии, чем сейчас. Эгоистично, но я была рада, когда некоторые другие актеры, включая Джека, были так же отвлечены от игры.

Квентин назначил время следующей репетиции, а потом всем крикнул:

— И когда вы вернетесь на следующей неделе, я ожидаю, что меня встретит не этот бездарный босяцкий состав! Все поняли?!

— Если бы я, черт возьми, хорошо знал, что означает «босяцкий»[33], тогда да, — пробормотал Джек, когда мы ушли за кулисы.

Я устало улыбнулась ему и пожелала спокойной ночи. Джек ушел домой, а я вернулась к сидению, на котором оставила свои вещи, и начала все складывать в сумку.

— Нора.

У меня перехватило дыхание при звуке голоса Эйдана за спиной. Я медленно повернулась, подняла сумку, перекинув ремень через плечо, и неохотно посмотрела на него. Мне показалось или он нервничает?

Что, черт возьми, происходит?

— Мы можем поговорить? — спросил Эйдан.

Внезапно передо мной возникла картинка, как он врезается в меня, наносит глубокие резкие удары, и смотрит сверху вниз с неистовым желанием.

Я покраснела, разрывая зрительный контакт.

Нет. Мне нельзя оставаться наедине с этим мужчиной. Мы были магнитами, он и я, и я не могла этого отрицать. Держаться подальше от Эйдана стало моей единственной целью.

— Я должна идти. — Я повернулась, чтобы уйти.

Но Эйдан последовал за мной.

— Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить.

— Как оказалось, дохрена есть о чем.

Что, черт возьми, это значит?

Я не спросила, хотя любопытство щекотало мой язык.

— Эйдан, я не знаю, что тебе сейчас нужно, но оставь меня в покое.

Выйдя во влажный сырой весенний вечер, я поспешила по тротуару на одну из главных улиц Толлкросса на Левен-стрит, и как только заметила такси, подняла руку в воздух. Водитель увидел и начал подъезжать ко мне.

— Нора, я не отстану.

Я глубоко втянула воздух, обнаружив Эйдана рядом с собой.

Все вокруг потускнело от дождя. Здания, дорога и спешащие люди в темных плащах с зонтами. Единственными яркими пятнами были ярко окрашенные двери магазинов и подъездов, и транспарант напротив входа в Королевский театр, который рекламировал мюзикл.

И Эйдан.

Он был ярким четким маяком в тоскливом мире вокруг меня, и я знала, что больше всего на свете мне нужно спрятаться от него.