Похождения в Амстердаме - [31]

Честно говоря, я не знал, зачем сюда пришел. Может, надеялся найти какого-нибудь служащего компании, который, фантазировал я, трудился здесь двенадцатью годами раньше, но потом у него не сложилась жизнь. Он стал бродягой и теперь вот греет руки над костерком, с нетерпением дожидаясь человека, который захочет поговорить с ним о тех славных временах (то есть меня). Цель его состоит в том, чтобы поделиться сведениями, такими же бесценными, как алмазы, который украл (или не украл) американец. Но бродягу я не нашел. Я вообще ничего не нашел, кроме холода и пустоты. От прежнего процветающего предприятия остался один остов.

Глава 18

Вернувшись домой, я налил себе кружку горячего чая, поджарил гренок и долго рылся в бумажнике, пока не нашел визитку Генри Резерфорда. Автоответчик голосом Резерфорда — правда, с металлическими нотками — предложил оставить сообщение после звукового сигнала. Что я и сделал, ограничившись минимумом слов.

Затем вернул трубку на рычаг, откинулся на спинку стула, положил ноги на стол, пирамидкой сложил пальцы под подбородком и какое-то время посидел, не шевелясь. Со стороны я выглядел так, будто обдумывал весьма сложные проблемы. Но на самом деле я ни о чем особом не думал. Иногда это приятно — посидеть, положив подбородок на кончики пальцев, а ноги — на стол, тупо уставившись в дальний конец комнаты. У меня даже возникло желание поиграть — откинуться назад еще сильнее и начать падать, а в последний момент остановить падение, зацепившись ногами за стол. Наверное, я мог бы просидеть так долго — во всяком случае, до темноты точно бы просидел, но зазвонил телефон; я снял трубку и прежде слов услышал тяжелое, неровное дыхание.

— Чарли, — выдохнул Резерфорд, — вы позвонили и оставили мне сообщение.

— Оставил, — согласился я. — Вам нехорошо? Что-то голос у вас не очень.

— Просто поднимался в кабинет по лестнице. Четыре этажа. Чертов лифт опять сломался. Клянусь, они делают это специально, чтобы мы не теряли форму.

— А вы считаете, что толку от этого нет?

— Да ладно. Дайте только чуть отдышаться. Сейчас сердце успокоится, и я снова буду в форме. Вам что-то нужно? Я могу чем-то помочь?

— Эта компания «Ван Зандт», о которой мы говорили… Которую ограбил Майкл. Я вот подумал… вы упомянули, что это была семейная фирма?

— Совершенно верно.

— Остался в Амстердаме кто-то из Ван Зандтов? Вы не знаете?

— Один точно остался, — ответил Резерфорд. — Живет около Музейного квартала. Отшельник, иначе и не сказать.

— У вас есть его адрес?

— Я могу узнать. Но сомневаюсь, что вам от этого будет прок.

— Посмотрим. Может, он поговорит со мной. Хуже от этого не будет.

— Вы только потеряете время. Мне пойти с вами? Я знаю неподалеку отличный ресторан и…

— Нет, нет. Незачем вам лишний раз спускаться и подниматься по лестнице. Если снабдите меня адресом, этого будет достаточно.

— Я скажу секретарше. Она перезвонит вам, как только найдет адрес.

Как обычно, слова у него не разошлись с делами. Не прошло и десяти минут, как раздался звонок. Неведомая мне голландка нарочито деловым голосом продиктовала адрес и контактный телефон господина Нилса Ван Зандта, даже не полюбопытствовав, с кем говорит. Я хотел поблагодарить ее за хлопоты, но она положила трубку, прежде чем я успел вымолвить хоть одно слово. Тут вот что любопытно: голландцы прямолинейны, но не грубы. Зачем обрамлять конкретную информацию вежливыми вступлением и послесловием, спросят они. Нужно просто сообщить то, что человека интересует. Удивительно, но если моя рациональная часть полностью соглашается с таким подходом, то эмоциональная — всякий раз возмущена. Последний случай не стал исключением. Я изумленно покачивал головой, кладя трубку на рычаг. Мысли о голландском стиле общения не покидали меня, когда я отправился к Центральному вокзалу, чтобы там сесть на трамвай и доехать до Музейной площади.

Уже стемнело, когда я добрался до похожего на замок Рейксмюсеума, прошел через арку в средней части здания по освещенной декоративными фонарями дорожке. Миновав музей, я оказался на берегу подсвеченного пруда, над которым поднимался легкий туман. Рядом сияло неоном и гремело музыкой кафе-бар, но я им не соблазнился и повернул на север в поисках резиденции Ван Зандта.

Дом производил впечатление скорее не размерами, а тем, что стоял на отдельном участке с лужайкой. Лужайка была великолепной, чему поспособствовали дожди, обильно поливавшие город в последние месяцы. Сочную подстриженную траву освещали два фонаря у входа на участок и мягкий янтарный свет, льющийся из окон первого этажа. К парадной двери вела усыпанная мелким гравием дорожка, вдоль которой росли искусно подстриженные в виде конусов карликовые деревья. Я бы с удовольствием прошел по этой дорожке к декоративной латунной колотушке на двери, но путь преграждала золоченая калитка. Зато имелся аппарат внутренней связи. Я нажал кнопку и наклонился к микрофону.

— Добрый вечер, — начал я. — Господин Ван Зандт дома?

— Кто вы?

— Меня зовут Чарльз Ховард. Я бы хотел поговорить с господином Ван Зандтом.

— Вы не договаривались о встрече?

— Нет, — признался я. — Но я буду признателен, если он сможет уделить мне пять минут.