Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица - [47]

— А-а! — протянул Хрущев. — Это тот, который побирался у меня под носом! Дорогой товарищ Пельше, а на хрена он нам?

— Нужен, Никита, нужен! — Пельше тоже стало жарко и он открыл окно. — Я тебе потом расскажу.

Вдруг Пельше увидел плакат с надписью:

Колхозники Техасщины,

Мичиганщины и Примиссисипья!

Дадим трехлетку досрочно!

«Бред какой-то!» — подумал дорогой товарищ Пельше и закрыл окно. От этого плаката ему стало как-то холодно, в глазах появился туман.

Когда автомобиль главы Советского правительства подъехал к Нью-Йорку, Пельше торжественно обратился к Хрущеву:

— Никита, помни, что ты представляешь великую страну! Веди себя достойно, кедами по трибуне не стучи, гопака не пляши! Не матерись… И вообще, веди себя в рамочках.

— Ты кого это, cpaka срачная с хреном безмозглым, учишь? — культурно оборвал его Хрущев. — Я без тебя знаю, как мне себя вести с этими проклятыми янки.

Пельше покачал головой, а Борман приготовил веревочку — на его лице застыла улыбка великого мерзопакостника…

Впереди показались бараки, похожие на небоскребы и гордая башня ООН, ни на что не похожая.

ГЛАВА 14. НАД ЧЕМ СМЕЮТСЯ ШПИОНЫ

В эту ночь Штирлиц не спал. Великое потрясение постигло легендарного разведчика. Чудовищные душевные муки одолевали его четкий и холодный рассудок. «Что делала эта грязная фашистская сволочь под карбюратором? Что эти злыдни замышляют? На кого делать ставку? На лысого или на толстого? И что, наконец, означает эта шифровка?» — думал он, сидя на унитазе и читая вечернюю «MORNING STAR».

Но Родина ждала твердых решений от своего кумира и Штирлиц ровно в три часа ночи вызвал радистку.

«Юстас — Алексу.

Все в порядке, против вас никто ничего не замышляет, можете спокойно работать. Товарищу Федору Остаповичу Русову объявлен строгий выговор и лишение квартальной премии, и вообще, этого Kacmpy мы поставили на вид. Так что все негры довольны. Кроме этого, я лично заставил его сожрать сто килограммов «Останкинской».

Кальтенбрунер находится в Берлине, вся информация о нем у товарища Хонекера (говорят, что он, Хонекер, голубой, но мой вам совет: не верить этим слухам. Вы меня понимаете?). В случае необходимости, готов вылететь за ним немедленно».

Юстас».

Через пять минут в номере Штирлица раздался телефонный звонок и кто-то, голосом Никиты Сергеевича, прошипел:

«Алекс — Юстасу.

Ответственность за провокацию при моем выступлении в ООН полностью ложится на вас.

В случае каких-либо инцидентов — получите по роже.

За поклеп на моего друга, товарища, партнера и брата — товарища Хонекера ответите по всем статьям, в том числе и по двести семнадцатой.

Алекс».

— Слушаюсь, товарищ Первый! — отрапортовал Штирлиц, но, услышав короткие гудки, добавил: — Дебил, тебя еще, лысый, научат говорить со мной!

Молодая радистка услужливо на подносе принесла Штирлицу банку тушенки. Максим Максимович подобрел, Хрущев стал ему неинтересен.

— Тебя как звать то? — участливо спросил Штирлиц, поглаживая грязной рукой нежное бедро девушки.

— Так… Маруся же я.

— Маруся! Это хорошо! Ну что ж, Маруся, давай-ка займемся тем, чем все нормальное человечество занимается в это время! — полковник Исаев украдкой посмотрел на часы. Стрелки показывали 3.20. Штирлиц разделся и прижал к себе груди девушки, смущенная радистка кокетливо прошептала «Не надо!» и полностью отдалась.

В это время Шлаг, лежащий под ванной в номере Штирлица неожиданно для себя проснулся. Быстро умывшись, он здесь же, под ванной, одел новую сутану и пополз к Штирлицу.

— Ну, что ты вся сжимаешься, девочка моя, расслабься! — страстно шептал разведчик, облизывая девушку.

— Штирлиц! Вы слышите меня? — глухо проговорил пастор Шлаг, уже лежащий под диваном влюбленных.

— Кто это? — насторожился разведчик.

— Это я, Шлаг, — пробубнил все тот же противный и глухой голос.

— Дебил, ты что здесь делаешь? — надевая штаны, спросил Штирлиц.

— Послушайте, я в разведке не первый год, — цитируя Штирлица, начал Шлаг. — Я не позволю оскорблять себя, как вы выразились, идиотом. Я к вам от Бормана и товарища Брежнева.

— Ты чего, папаша, совсем обурел?! Тоже мне святоша! — полковник Исаев машинально полез за кастетом.

«Сейчас будут бить!» — подумал пастор. Но удара не последовало.

— От кого? От Бормана? — Максим Максимович спрятал кастет и вытащил толстого Шлага за несколько уцелевших волос на его безобразной лысине. — Ну, чего надо?

— Послушайте, я все слышал и все знаю! Я ехал вместе с ними к ООН.

— Вместе с ними? Где же ты, дружище, там уместился?

— Пустяки! Но если вас это интересует, то в промежутке между аккумулятором и карданным валом! — гордо заявил пастор Шлаг.

— Да, тяжело, наверное, было. Ну, так что ж ты там, собака, слышал?

— Во время выступления вашего, ну, этого, лысого, тама, — пастор показал куда-то пальцем, — сработает одно из адских устройств Бормана. Кроме этого, Леонид Ильич передал вам вот этот пакет.

Штирлиц вскрыл большой конверт, в котором, кроме фальшивых долларов, лежало несколько исписанных листков бумаги и отпечатанная на пишущей машинке записка:

Максим Максимович!

Если вы хотите участвовать в финале, подложите эти бумаги к докладу Первого. За мной дело не станет.