Похождения красавца-мужчины, или Сага об О'Бухаре - [11]

Нашел редакцию, в которой согласились прочитать мой материал /роман/ и решить, подходит он или нет /будут его покупать или нет/. В течение недели обещали сообщить результат. Настроение было прекрасным. Заехал к приятелю, и он его испортил предположением, что меня обманут, то есть рукопись не вернут, а книгу издадут под чужой фамилией (фамилией редактора). Не хочется верить, что кругом одни негодяи. Но…

Бывшая жена Рита, узнав, что я написал роман в двести страниц, подвела меня к полке с двадцатью шестью романами Эмиля Золя. Самый худенький /тоненький/ был на триста пятьдесят страниц. «Вот как надо работать, – сказала Рита. – Рядом с ним ты комарик на попе слона». Получается, что она считает Золя попой слона.

Сегодня день милиции. И, наверное, в честь праздника московским милиционерам повезло. Они обнаружили квартиру, в которой находилось сто пятьдесят единиц стрелкового оружия (пистолеты, автоматы, пулеметы), стоимостью в двести тысяч долларов. Человека, снимающего эту квартиру, задержать не удалось. И генерал милиции по телевизору обратился к неизвестному владельцу с просьбой явиться к нему в управление для делового разговора.

Один нарколог когда-то предупреждал меня, что выпитые мной залпом двести граммов водки – это воробей, подлетевший к моей печени и выклевавший из нее кусочек с ноготочек. Я сразу же подумал: а сколько же выпивал Прометей, если к его печени прилетал орел?

До чемпионата мира по футболу осталось двести дней. За это время я могу написать второй роман. Могу еще раз жениться и развестись. Могу пройти пешком до середины России. Могу выпить двести литров водки и умереть. А могу ничего не делать, если мне это позволят.

В России сто пятьдесят тысяч официально зарегистрированных больных СПИДом. А незарегистрированных наверняка в сто раз больше. С новыми секспартнерами больше не знакомлюсь. Занимаюсь онанизмом и смотрю телевизор.

Опять безработный. Наш начальник продал фирму и уехал в Англию. А нам, своим рабочим, забыл отдать заработанные нами деньги. Полмесяца мы вкалывали только для того, чтобы говнюк – начальничек без проблем добрался до Англии.

Сегодня назвал одну женщину красивой. Она мне не поверила и попросила привести хотя бы трех свидетелей. Я привел четверых. Они десять минут говорили ей комплименты. Потом ушли. Для меня это стоило два литра водки. Женщина была в восторге и отдалась мне, хотя я этого и не просил.

Иногда мне кажется, что я еще не любил по-настоящему, и все мои отношения с женщинами – это репетиция перед главным спектаклем. И спектакль этот начнется в ближайшем будущем. Завтра. А может быть, послезавтра. Необходимо только добежать до поворота дороги, по которой я бегу, повернуть за ближайший поворот и столкнуться с обыкновенным чудом. И этим чудом обыкновенным будет необыкновенная женщина, которая подхватит меня на руки и понесет от звезды к звезде. И эта женщина не будет спрашивать, сколько я зарабатываю и почему от меня пахнет алкоголем. Эта женщина будет любить меня таким, какой я есть, то есть бедным и нетрезвым, обидчивым и легкомысленным. И я не буду ей верным, надежным, потому что не умею этого. А главным будет могучая, похожая на весну, любовь этой женщины ко мне. И эта любовь сделает из меня, обычного алкоголика и бабника, необыкновенного человека, способного и блоху подковать, и на Луну слетать, и «Войну и мир» написать.

Заезжал в гости к моему знакомому японцу Федору Куросава. Его родители настоящие японцы, были в годы своей молодости поклонниками творчества русского писателя Федора Достоевского. И поэтому, в знак уважения к мастеру, назвали своего сына тоже Федор. Он приехал в Петербург вместе со своей беременной женой, тоже чистокровной японкой, совершенствовать знание русского языка.

Я познакомился с ними на каком-то празднике. Мы понравились друг другу. И поэтому иногда перезванивались и встречались. Месяц назад у жены Федора родился сын. Федор пригласил меня в гости, «обмыть ножки» новоиспеченного японца, которого тоже назвали Федором. Старший Федор встретил меня в прихожей словами: «Я думаю, что когда ты его увидишь, то будешь вынужден согласиться со мной – Куросава старший и Куросава младший похожи, как две капли воды». Но, увидев его, я понял, что похожи они, как капля воды и капля нефти. Куросава младший был негритенком.

В плохом настроении зашел в галантерейный магазин и для поднятия настроения попросил продавца подобрать мне плавки цвета детской неожиданности. Продавец поискал. Не нашел. И сказал: «Извините, детская неожиданность закончилась, осталась только взрослая, будете покупать?» Пришлось купить, хотя делать этого не собирался.

Кто-то мне весь вечер нашептывает, что мою рукопись вернут обратно как негодную, футбольная сборная Германии выиграет у сборной России, на хорошую работу я не устроюсь, женщины не захотят больше со мной встречаться, алкоголь вновь пересилит мою волю, а поздняя осень будет длиться двенадцать месяцев…Я прерываю шептуна и посылаю его к черту.

Позвонил мне мой приятель Марат. Похвастался, что написал уже треть своего романа. До нового года он собирается дописать оставшиеся две трети. Хотя осталось всего сорок дней. И для Марата создание ста страниц за такой срок будет подвигом, прыжком за шесть метров без шеста, потому что первые пятьдесят страниц он писал целый год.