Похождения Червонного валета. Сокровища гугенотов - [9]

— То-то и дело, что о религии! Пойми, крошка: король Карл всю прошлую ночь работал с королевой Екатериной!

От этого сообщения у Нанси сбежал со щек весь румянец и глаза беспокойно забегали по сторонам.

— Знаешь ли, — продолжала Маргарита, — вчера за ужином, то есть после этой «работы», король Карл ни с того ни с сего вдруг заявил, что он желает, чтобы в его королевстве все исповедовали одну веру. Ну а сегодня он вдруг присылает Крильона за Генрихом…

При этом известии лицо Нанси просветлело.

— А, — сказала она, — значит, за его величеством приходил Крильон? Это меня успокаивает! Ведь если король задумает лишить своего покровительства наваррского короля, то первым делом его немилость коснется герцога Крильона, а потом уже всех остальных. Раз же Крильон по-прежнему находится при его величестве, значит, враждебная нам сторона еще не восторжествовала!

— Ты думаешь? — спросила Маргарита.

— Ну конечно! Кто ежедневно твердит королю Карлу, что Рене надо казнить? Крильон! Кто готов пуститься на что угодно, лишь бы Рене не был казнен? Королева Екатерина! С чьей стороны может ждать беды король Генрих? Со стороны королевы Екатерины! Милость или немилость к Крильону служит верным признаком степени влияния королевы, а следовательно, и безопасности короля Генриха. Первым признаком того, что королева-мать овладеет прежней полнотой влияния и власти, явится освобождение Рене из тюрьмы. Но само собой разумеется, что одновременно с этим пострадает Крильон. Значит, раз сегодня Крильон еще на службе, то сегодня королю Генриху еще ничто не грозит!

— Сегодня? Ну а завтра? — тревожно спросила Маргарита.

— Гм! — ответила Нанси. — Что касается завтрашнего дня, то после того, что произошло в Лувре, я ни за что не ручаюсь!

— А что же произошло? — испуганно спросила Маргарита.

— На первый взгляд — пустяки, но если смотреть в глубь вещей, то…

— Да что именно?

— Ее величество королева Екатерина приняла вчера вечером графа Эриха де Кревкера!

— Кревкера? — переспросила Маргарита. — Ну и что же? Ведь это, кажется, стариннейший дворянский род в Лотарингии?

— Совершенно верно, — подтвердила Нанси. — Но вашему величеству должно быть хорошо известно, что я сама тоже родом оттуда и что этим-то и объясняется мое имя Нанси. Таким образом, я хорошо знаю Эриха и могу себе представить, что означает его визит к королеве Екатерине. Надо сказать вашему величеству, что я еще девочкой часто встречала графа и убедилась, что он любит какую-то даму без надежды на взаимность…

— Ну да, — перебила ее Маргарита, — по крайней мере, этой любовью объясняют необычайную мрачность и задумчивость графа Эриха! Безнадежная любовь располагает к мрачности.

— Совершенно верно, — согласилась Нанси, розовея от неизвестной причины, — как любовь разделенная располагает к излишней жизнерадостности. Но подумайте сами, ваше величество, какая любовь может быть безнадежной в положении графа Эриха? Он молод, красив, богат. Трудно предположить, чтобы он не мог снискать любовь своей дамы. Однако он ни за кем не ухаживает, потому что иначе было бы известно, кто именно та непреклонная красавица, которая отказывается увенчать любовь Кревкера. А ведь заметьте, ваше величество, что о любви графа Эриха известно только то, что эта любовь существует, но больше ничего. Из этого всякий проницательный человек может заключить, что Кревкер сгорает страстью к какой-нибудь такой особе, которая недостижима для него по своему рангу.

— Допустим, что так. Что же из этого следует?

— Очень многое, если подумать над этим, ваше величество! Кревкеры — знатнейший род в Лотарингии. Кто выше их? Только принцы крови. Только принцесса и может представлять собой объект недостижимых мечтаний графа Эриха!

— А, так ты думаешь, что граф де Кревкер влюблен в герцогиню Монпансье?

— Нет, ваше величество, — ответила хитрая камеристка, — я не думаю, а уверена в этом! Ну посудите сами. Граф Эрих был мрачен, задумчив и избегал с некоторых пор посещать двор своего принца. Вдруг я встречаю его здесь и вдобавок совершенно преобразившимся. Он сияет надеждой, его взор горит ожиданием счастья. Затем, что ему здесь делать? Если бы он явился по собственной воле, то ему нечего было бы скрывать свое посещение, однако, когда я остановила его на лестнице, он поспешил сказать мне: «Не говори никому, крошка, что ты видела меня здесь!» Значит, он явился не просителем, явился не затем, чтобы исходатайствовать себе какое-нибудь придворное положение при французском дворе, а прибыл в качестве посла от герцога Гиза к королеве Екатерине. Но прежде он избегал двора Гизов. Прежде он был мрачен, а теперь вдруг сияет и берет на себя поручения от Гиза.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что герцогиня подарила графа взаимностью?

— Ну вот еще! Герцогиня — достаточно ловкая женщина, чтобы суметь ограничиться одними неясными обещаниями. Но теперь примите во внимание, ваше величество, что при дворе герцога Гиза половина молодежи смертельно влюблена в герцогиню Анну. Что, если эта хитрая женщина обещает в далеком будущем свою любовь каждому из них в награду за услугу, которую они окажут ей теперь? Ведь у герцогини окажется тогда в распоряжении целый отряд храбрецов, готовых ради голубых глаз герцогини на все! Между тем ее всегдашней мечтой было видеть своего брата Генриха как можно ближе к престолу Франции, если только не на самом престоле. Преображение графа де Кревкера заставляет меня думать, что герцогиня уже начала свою кампанию, а тайный визит графа к королеве-матери внушает мысль, что Гизы хотят заручиться ее содействием, рассчитывая на гнев и возмущение властолюбивой женщины, влияние которой вдруг упало. Ну а как Гизы, так и ее величество одинаково ненавидят вашего супруга. Вот почему я и говорю, что теперь ни за что ручаться нельзя!