Похороны Степаниды Ивановны [журнал «Новый мир», 1987, № 9] - [3]

Между тем приближался час дня, и я должен был бежать в магазин за гробом. В уверенности, что гроб куплю (эта уверенность подкреплялась теперь высоким звонком к директору «Похоронных принадлежностей»), я остановил на улице пустой грузовик, договорился с шофером и приехал с ним к магазину.

Гробов еще не было. Шофер грузовика нервничал и все порывался уехать, но я ему хорошо заплатил, дав деньги вперед. Так что этот участок фронта как будто стабилизировался.

Минуты ожидания скрасились разглядыванием большой серой витрины, или, точнее сказать, стенда (фанера, обтянутая материей, на каких обычно вывешиваются фотографии передовиков производства). На этом стенде было написано: «Образцы памятников, изготовляемых по заказам населения». Меня удивило, что вся очень просторная доска (на ней могло бы уместиться образцов пятьдесят) была пуста, только в правом нижнем углу ее сиротливо висела тусклая фотография, изображающая унылую, серую, тупую, бездарную, безобразную бетонную тумбу. Господи, сделай как-нибудь так, чтобы на моей могиле не стояло такого памятника. И зачем вывешивать образец, если он один-единственный и выбирать все равно не приходится?

Я давно для себя установил, что весь народ уже несколько десятилетий живет по своеобразной пайковой системе, распространяемой на все без исключения стороны жизни. Заходя в магазин, человек покупает не то, что он хотел бы купить, а что есть в наличии. Выбор же, как правило, очень ограничен, если вообще возможен. Недаром же укоренилось в нашем быту слово «дают» вместо «продают».

В этом «дают» таится глубокий смысл. Всякий ведь понимает, что дают-то дают, но не просто дают, а за деньги. Но все же именно дают, как можно давать только при повседневном и жестком ограничении, как можно давать только паек, самый минимум.

Вы хотели бы купить к обеду что-нибудь по своему выбору: парную говяжью вырезку, печенку, язык, рубец, свиные ножки, куриные потроха, мясную свинину, бараньи мозги, телятину, овечью голову, бычьи хвосты, эскалоп, антрекот, молодого поросенка, гуся, индейку, куропатку, рябчика, коровье вымя, кролика… Вы заходите в двадцать магазинов подряд и в каждом встречаете — если вообще встречаете — либо только говядину второй категории, выдаваемой за первую, либо баранину, либо, что всего вероятнее, говяжьи или свиные почки. Вот и все, из чего вы можете выбрать. Это в Москве, в столице. В областных же, а тем более районных городах не найти и этого.

Вы пожелали купить грибы (в нашей лесной стране грибы не экзотика) и про себя начинаете думать, каких грибов вам больше хочется: груздей, волнушек, чернух, маслят, сыроежек, лисичек, белых, подберезовиков, шампиньонов? Или, может быть, трюфелей? Иди, может быть, маринованного кесарева гриба? Вы обходите весь город и или вообще не находите никаких грибов, или всюду встречаете только один сорт, который сегодня завезли и «дают». Скорее всего это будут маринованные маслята.

Конечно, в разное время могут появиться, мелькнуть на прилавке то одни грибы, то другие. Случится иногда и говяжья печенка, индейка или гусь, но не бывает так, чтобы вам был предоставлен выбор. Порой вы сможете достать, пожалуй что, и рубец или даже соленые рыжики (хотя и то и другое маловероятно), но вы никогда не купите того, чего душа просит, и просит сию же минуту. И планировать свои покупки вы не в состоянии, потому что вынуждены довольствоваться тем, что «дают».

Но еда — материя грубая. Что же, возьмем потоньше — отправимся в цветочные магазины… Сегодня там в продаже только хризантемы. Как бы ни хотелось вам купить орхидеи, розы, примулы, гиацинты, гвоздики, ирисы, тюльпаны, вы не можете этого сделать, вы и здесь сидите на пайке.

Надо ли брать все остальные сферы, располагающиеся между говяжьим языком и орхидеей? Каждый человек, если встряхнет головой на бегу и оглядится вокруг трезвым взглядом, согласится со мной, что пайковая система пронизывает всю нашу жизнь — от листа кровельного железа до женской шубы, от туфель до кофточки, от книги, граммофонной пластинки, кинофильма, газетной информации до автомобиля, бритвенного лезвия, мебели, жилья, расцветок тканей и сортов чая.

Итак, я знал, что все мы сидим на своеобразной диете, но я никак не думал, что «закон пайка» распространяется и на такие вещи, как траурные венки, гробы и могильные памятники. Не знал я также, что на следующий день столкнусь с еще более чудовищным ограничением, — с ним до сих пор никак не может примириться мое сознание…

Наконец гробы привезли. Подошла моя очередь. Я увидел перед собой сооружение из сырых, плохо оструганных досок невероятной тяжести и длины.

— Извините… Знаете ли… Моя мать небольшая старушка — невысокого роста, худенькая. Это же для штангистов…

— Метр девяносто. Все гробы, граждане, стандартные. Сегодня только метр девяносто.

— Мне не нужен гроб размером метр девяносто!

— Не нужен — отходи, не мешай другим.

— Что вы, что вы, я беру! Я только хотел сказать…

— Дома будете разговаривать. С покойной мамашей, хи-хи. Если берете — платите деньги[2].

Не буду рассказывать, чего стоило оцинковать этот невероятный гроб и какой он сделался тяжести, умолчу о том, где и как удалось найти человека, который может его запаять, — в последний момент выяснилось, что на самолет Степаниду Ивановну не возьмут, пока гроб не будет еще и запаян…