Похороны куклы - [88]
Я не могу отделаться от ощущения, что мы тогда стояли в начале спирали. Она уже выстроилась, и у нас не было выбора, нам оставалось только скользить по ее виткам. Твоя мама умерла в одиночестве; никто даже не догадывался, зачем она вернулась в лес, когда разбилась на машине, чего она хотела. У нее были проблемы с головой, Руби. Знай это.
Недавние события на холмах начались в то далекое время. Урожай, о котором ты знаешь, обязан был покрыть все долги. Обещания должны были исполниться, несколько человек, которые мне помогли, ждали своих денег и собирались вскоре прибыть. Огонь с этим покончил. То, что обещания я не сдержал, – это еще одна причина, по которой мне нельзя возвращаться.
Еще я хочу, чтобы ты поняла, что не нужно переоценивать семью. Мой собственный отец меня не любил. Я тогда этого не понимал, не понимал до конца. Было только неуютное покалывание внутри всякий раз, как мы встречались. Только годы спустя я полностью это осознал, понял однажды, возвращаясь ночью домой по темной дороге. Прошло столько лет, но я упал из-за этого на колени прямо посреди дороги, такой это был удар.
Я говорю тебе об этом, чтобы у тебя была возможность пойти другим путем и не тратить свою жизнь впустую, не дергаться, как марионетка на ниточках, в руках тех, кто тебя создал, даже не понимая, что тобой управляют. Будь сама себе хозяйкой, Руби. Сама выбирай свой путь. Сбрось путы – вот что это такое, – и лети свободно.
Посылаю тебе то, что осталось у меня от твоей мамы, от моей любимой Анны, моей лесной девочки. Это наше обручальное кольцо. Я сам не знаю, что хочу этим сказать, но подумал, тебе, возможно, будет приятно, если кольцо останется у тебя.
Я бы подписался как-то вроде «неизменно любящий тебя отец», но, уверен, ты сочтешь это всего лишь горькой шуткой. Вместо этого скажу – Будь храброй.
Льюис Блэк
Я открываю черную коробочку; бархат на ней местами вытерся до кожи. Кольцо блестит в бархатном гнезде, и я иду искать Тома, чтобы показать кольцо ему.
66
Похороны куклы
15 января 1984
Доктор Брэннон говорит, что держать меня в больнице больше незачем. Он завтра меня выпишет. Думаю, персоналу мы надоели до чертиков. Том почти весь день проводит у меня в палате, потому что лежит в мужском отделении, а там не уединишься. Мы подолгу гуляем и тащим в больницу грязь. Мы разбрасываем по кровати журналы, конфеты и газеты, мы жуем ириски. В нос мне все равно бьет запах дезинфекции. Тому придется задержаться подольше – по крайней мере, пока ему не снимут повязку с груди. Я так пока и не виделась с Элизабет. Когда она приходит, я притворяюсь, что сплю. Не могу пока с ней говорить. Не после того, что натворила.
Барбара приезжает на машине, чтобы отвезти меня на кладбище. Я раньше не видела ее за рулем.
– Что ж, придется привыкать делать все самой, – бодрится она. – Что скажешь про Мини? Я купила ее за сто пятьдесят баксов.
Машина ей нравится, сразу видно.
На заднем сиденье лежат лилии, пахнут на всю машину. Меня удивляет, с каким вкусом они выбраны, они такие изысканные – Барбара всегда любила броское и яркое, – но потом я вспоминаю, что это похоронные цветы.
Мы выезжаем; кладбище разрослось из маленького погоста при каменной церкви, стоящей по соседству. Все могилы на погосте старые, но, когда начинается кладбище, они становятся все новее и новее. Словно поле затапливает белым камнем; уже дошло до середины. Церковь и кладбище в сердце леса, все окружено кольцом деревьев.
День сегодня мягкий, прохладный и мокрый. Деревья толпятся вокруг нас темной стражей. Они еще не скоро выпустят весеннюю зелень. В воздухе висит запах дровяного дыма. Его можно учуять за мили отсюда.
– Показывай, – говорю я, но, произнося это, понимаю, что не хочу видеть. – Нет. Поехали.
– Могла бы и взглянуть.
Я закрываю глаза руками.
– Нет. Нет. Больше не хочу.
Слишком похоже, что сейчас все и кончится.
– Давай. Пора уже. Надо было тебя сюда привезти, когда ты была маленькая. Чтобы ты принесла ей пучки подснежников или примулы. Поговорила с ней. Мы все сделали не так.
– Неважно, – произношу я. – Хорошо, я посмотрю издали. Всего секундочку.
Я нащупываю в кармане куклу.
Барбара указывает могилу. Моя мама через три ряда. Она лежит с теми, кого хоронили в шестидесятые.
– Я подожду в машине, – шепчет Барбара, положив цветы возле меня.
Даже теперь она держится на расстоянии от сестры.
Могила издали похожа на кровать. Как будто моя мать просто выспится там, а потом встанет в своем платье цвета лютика, потянется и зевнет. Камень серый, сверху он заострен.
Я трогаю куклу в кармане и думаю про похороны поменьше. Представьте, похороны куклы: ее кладут в фанерную коробочку с крошечной позолоченной защелкой, изнутри коробочка обита бледно-голубым атласом. Кукле нужен совсем маленький участок. Одна лопата земли ее покроет. На поминках будут проливать пластмассовые слезы и передавать поднос с крохотными гипсовыми булочками с изюмом.
Я отгоняю это видение.
Воздух становится мягче.
– Мама, – зову я и почти жду, что она пойдет ко мне, босиком по траве, и ее платье цвета лютика засияет среди пасмурного дня.
Ничего. Только звуки природы – шорох, писк, все как обычно. Я стараюсь не думать о ее теле там, внизу, с которым природа делает то, что всегда.
Роман, который сравнивают с «Комнатой» М. Донохью, «Светом в океане» М. Стедман и книгой Э. Сиболд «Милые кости».Давайте познакомимся с Кармел – восьмилетней девочкой, которая любит красный цвет, забавные истории и обожает свою маму. Однажды они вместе отправляются на фестиваль сказок – событие, о котором Кармел давно грезила. Но поездка эта оборачивается трагедией. Вот как все было: продираясь сквозь плотный туман и расталкивая маленькими ручками прохожих, она вдруг поняла, что потерялась. Тогда-то перед ней и возник он – человек в круглых очках, загадочный призрак из ниоткуда.
Телевидение может испортить жизнь. Слышали об этом когда-нибудь? Но не принимали всерьез, верно? Когда пять успешных женщин соглашаются появиться в реалити-шоу, никто не ожидает, что сезон закончится убийством. Да и кто бы поверил, что автор эротических романов или бизнес-леди могут быть опасны. Но правда тем не менее такова: одна из героинь мертва и кто-то должен ответить за это. В своем новом романе Джессика Кнолл, автор мирового бестселлера «Счастливые девочки не умирают», не только исследует невидимые барьеры, которые мешают современным женщинам подниматься по карьерной лестнице, но и предлагает свой особый взгляд на узы сестринства.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.