Похороны куклы - [72]
И еще однажды бабушка меня обняла и со слезами сказала: «У нее день рождения, у нее сегодня день рождения», – а когда я ответила: «Бабуль, нет, у меня тридцать первого августа», – она рассмеялась сквозь слезы и обняла меня еще крепче.
Я сделала шаг назад, и тут запели вечерние птицы. Мне казалось, что меня что-то вело – по следу, по тропинке, на охоту за сокровищами, но в конце пути обнаружилась лишь еще одна нора. Только не для меня одной; в нее уже упала моя мать, она лежала на дне, запутавшись в гадкой стране чудес из перекрученного металла. Я села на крыльцо и свернулась клубком на холодных камнях. Даже сейчас я смутно ждала, что меня впустят.
Я вернулась уже ночью, дома никого не было. Мик и Сандра где-то гуляли. Я набрала ванну, вылезла из заляпанной грязью одежды и погрузилась в воду. Вспомнила свой тринадцатый день рождения, вспомнила, как воображала, что родители явились мне в хрустальных шарах из пара и воздуха. Я терла кожу, пока она не покраснела, потом заплела волосы в две длинных косички и надела джинсы и футболку.
Из прихожей я позвонила Тому.
– Моя мать умерла, – сказала я.
– Ох, Руби.
– Барбара мне родная. Она моя тетя.
– Разве это не хорошая новость?
– Не уверена. Не думаю.
Мы долго слушали дыхание друг друга.
– Расскажи, как сейчас на холмах? – наконец спросила я.
– Блэк приезжал. Он каждый день приезжает, говорит, урожай почти созрел.
– И что тогда?
– Не знаю. Сколько я еще смогу тут со всем управляться. Элизабет все хуже. Она плачет каждый вечер.
Мы еще немножко подышали.
– Я сегодня заходил в библиотеку. Видел твою книгу…
– Какую? «Тесс из рода Д’Эрбервиллей»?
– Да, по-моему. Она лежала на полу, открытая, и страницы листало ветром – окно было открыто. Мне было не по себе, хотелось что-то почитать, что-то, что подскажет мне, что делать, даст совет.
– Я так делаю, – вздохнула я, и уныние окутало меня, как одеяло.
– Я много думаю о будущем, о том, чем хотел бы заняться, но не уверен, что получится. Думал стать археологом или фермером. Хотелось работать руками, касаться чего-то, что на самом деле есть, а теперь сам не знаю. Хочется изучать что-то, не из чего ни сделанное, – философию или физику. Так что я пошел об этом почитать, но отвлекся.
– Я раньше думала, что в книгах есть указания или подсказки, которым можно следовать. И про «Тесс из рода Д’Эрбервиллей» я тоже так думала, но не нашла, что она пыталась мне сказать. Она меня только запутала, так что, по-моему, я была насчет всего этого неправа. Глупо так думать.
Но Тесс была убийцей. Она насмерть заколола Алека ножом для писем в пансионе, где звенели часы и стекло. Меня пронзило этой мыслью, как молнией. Убийца, убийца.
– Может, это я ее убила.
Мой голос сорвался на всхлип.
– Кого?
– Маму. Может…
– Шшш. Не выдумывай, как ты могла ее убить? Не надо, подумай о чем-нибудь другом.
Я понемногу успокоилась.
– Тогда расскажи мне про книгу, которую ты нашел.
– Их там куча. Особенно по истории и фольклору. В одной говорилось о том, что в прежние времена арестовывали людей, которые пытались узнать тайны загробной жизни. Считалось, что они должны оставаться тайнами, как будто можешь заразиться…
Речь его стала беспорядочной, он задыхался.
– Том. Ты меня боишься?
– Вроде того, прости. Но я сейчас всего боюсь. Мне не нравится, что со мной происходит. Раньше такого не было.
– Это не навсегда.
– Надеюсь.
– Еще что-нибудь нашел?
– Да, про старых богов. Про греческих, знаешь, и римских. У римлян была такая штука, называлась «час волка» – в три или в четыре утра, когда духи поднимаются из могил, как с постели встают, и бродят на воле.
Я задумалась.
– Не уверена, что им нужно специальное время, – наконец сказала я.
– Я все размышляю об этом. Это еще и дурное время, время хаоса, и, Руби…
– Да?
– Я не могу выбросить из головы, что этот час волка должен случиться с нами. Что он почти настал.
53
Древо жизни
27 декабря 1983
Пять утра.
Я проснулась. Посмотрела в окно. Я знала, что нужно делать. Уверенность сгустилась за ночь, вползла в меня, как плотный низовой туман вползает в землю. Охотник. Собиратель, но не того, что смертно, не человеческих останков. Сейчас нужно было выйти на охоту. Добыча была готова, она почти желала, чтобы ее нашли. Я чувствовала, как она ждет, ждет, ждет меня. Я слышала прошлой ночью ее резкий голос, звавший меня по имени откуда-то снаружи. «Где ты? – кричала она. – Мне смертельно нужно с тобой кое-чем поделиться».
Подушка Сандры пустовала – ее спящего лица на месте не было. Я второпях оделась, у меня дрожали пальцы, пока я застегивала на пальто пуговицы с якорьками. Посидела на кухне, попила чаю, пока не рассвело, а потом вышла из дома, чтобы в третий и последний раз навестить пустое дерево.
– Глядите-ка, – сказал Криспин, привалившись к дереву, внутри которого скрывалась его гниющая плоть. – А ты не спешила. Я тут, по-моему, уже лет сто, совсем один. Понятия не имею, куда все делись.
Его глаза цвета металла блеснули, обратившись на меня, словно он подозревал, будто это моя вина – что, наверное, отчасти так и было. Он напомнил мне картинку из «Маленького принца»: брюки заправлены в сапоги, плащ, утомленный вид. Я заставила себя взглянуть на сердцевину пустого дерева, чуть правее глаз Криспина.
Роман, который сравнивают с «Комнатой» М. Донохью, «Светом в океане» М. Стедман и книгой Э. Сиболд «Милые кости».Давайте познакомимся с Кармел – восьмилетней девочкой, которая любит красный цвет, забавные истории и обожает свою маму. Однажды они вместе отправляются на фестиваль сказок – событие, о котором Кармел давно грезила. Но поездка эта оборачивается трагедией. Вот как все было: продираясь сквозь плотный туман и расталкивая маленькими ручками прохожих, она вдруг поняла, что потерялась. Тогда-то перед ней и возник он – человек в круглых очках, загадочный призрак из ниоткуда.
Телевидение может испортить жизнь. Слышали об этом когда-нибудь? Но не принимали всерьез, верно? Когда пять успешных женщин соглашаются появиться в реалити-шоу, никто не ожидает, что сезон закончится убийством. Да и кто бы поверил, что автор эротических романов или бизнес-леди могут быть опасны. Но правда тем не менее такова: одна из героинь мертва и кто-то должен ответить за это. В своем новом романе Джессика Кнолл, автор мирового бестселлера «Счастливые девочки не умирают», не только исследует невидимые барьеры, которые мешают современным женщинам подниматься по карьерной лестнице, но и предлагает свой особый взгляд на узы сестринства.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.