Похороны куклы - [71]
Руби поворачивает голову и устремляет глаза на него, словно понимает, что он задумал, и Тень сдается. Он знает, каково это – переживать беду.
Он пытается кричать, но не может издать ни звука. Дышит Руби в лицо, но у его дыхания нет и малой толики силы ветра, дующего в окно. Он собирается, густеет и темнеет. Может быть, потом он будет об этом жалеть. Может быть, проклянет себя за то, что упустил возможность, но эта маленькая жизнь не оборвется сейчас, если он сможет сделать хоть что-то, чтобы ее спасти. Сгустившись еще сильнее, он всем собой давит на палец, указывающий на Руби. Прямо в ребра, тычет так сильно, что мог бы сломать крохотные косточки, как прутики.
Руби распахивает голубые глазки, ее рот тоже раскрывается, и наружу вырывается вопль негодования. Волнами. Когда начинает казаться, что он стихает, Тень тычет снова. Он задействует все ее силы, до последней капли. В конце концов его вознаграждает стук в дверь, поначалу робкий, а потом превращающийся в ритмичные удары. Снаружи слышны голоса. Потом стук и голоса прекращаются. Вернитесь, говорит он. Вернитесь.
И они возвращаются, только теперь слышен не стук, а рубящий звук. Раскалывается, разлетается в щепки дерево. В образовавшейся дыре сверкает лезвие. Лезвие пропадает; на его месте возникает рука, она шарит, пока не нащупывает американский замок.
Дверь распахивается, а у Руби теперь хватает сил только смотреть. Ее спаситель – огромный высокий черный человек в костюме, в руках у него топор. Из-за его плеча выглядывает лицо – его жена. Она произносит:
– Малышка, малышка. Господи милосердный.
Стелла вбегает в комнату, подхватывает Руби на руки и прижимает ее к своему колотящему сердцу. Девочка холодна как лед. Не обращая внимания на небольшую толпу, начавшую собираться у двери, Стелла расстегивает свое черное платье и прижимает Руби к мягкой теплой коже.
Все происходит так быстро, что у нее нет времени задуматься, что она увидела, когда Сэмюэл только распахнул дверь: что-то маленькое и темное, склонившееся над грудью Руби, оно отпрыгнуло и пропало в углу. Ночью, в постели, она рассказывает об этом Сэмюэлу. Он отвечает, что у нее крыша поехала.
52
Час волка
26 декабря 1983
Шлеп, шлеп, шлеп. Я бежала, и твердая дорога била меня по ногам. Каждый выдох выходил болезненным гулом. На дорогах и в лесу было пустынно, словно все, кто там жил, растаяли и ушли в землю.
Я звала маму, и она ко мне пришла. Она пришла ко мне в желтом платье, в груде искореженного металла. Вниз головой. Она проникла сквозь кожу этого мира и пришла ко мне, а я только испугалась, увидев ее, пришла в ужас, и все.
Кто-то обмотал красной и серебряной мишурой ветки дерева на повороте грунтовки, которая была мне так знакома. Мишура болталась, и вид у нее был уже уставший от того, что ее поливало дождем и трепало ветром. Я, не останавливаясь, пробежала мимо развалившегося сарая на уступе, мимо гипсокартона и битого стекла под медным буком, раскинувшимся над развалинами. Свернула на проселок, на котором всегда казалось, что ныряешь в темноту – в тенистую долину. Дорога была мокрой, как почти всегда в это время года, потому что на нее постоянно текло с деревьев. Редкие камни торчали, как кости. Лес распахнулся, и передо мной открылся дом моей бабушки, Дом в Глубине – как всегда, в чаще. Летом свет становился здесь зеленоватым, солнце сочилось сквозь толщу листьев, за исключением получаса в середине дня, когда оно стояло точно над головой, указывая прямо в дыру, обжигая, и все существа и растения, привыкшие к сырости и сумраку, испуганно сжимались пересохшими тельцами.
Сейчас просвет затеняла путаница голых веток.
Слева от меня остался свинарник. В воздухе висел запах дровяного дыма, но неживой, от огней, которые жгли много лет назад. Из фасада торчал под прямым углом знак. На нем было написано: «Приобретено А.Д. Куком, девелопером». А вот и явор, под которым нашли мою бабушку.
Я заглянула в окно сквозь слой пыли. Завыла, так что задрожали стекла. Я выла, пока не почувствовала, что вычерпала всю себя, до самой глубины, по которой назвали дом, пока у меня не кончилось даже дыхание. Когда мне показалось, что я почти вывернулась наизнанку, я плотно прижалась к стене, уперлась лбом в стекло и посмотрела в окно.
Внутри я различила очертания кухонного стола и стульев вокруг него, здесь я когда-то сидела с Барбарой и бабулей. «Сладенького моей сладкой, Руби», – говорила бабушка, когда колола лесные орехи. Но разве всегда не было еще кого-то рядом с нами? Вспомни, вспомни, твердила я себе. Я столько всего отбросила за годы, столько сущностей, порхавших вокруг, тех, у кого не было земного права остаться, а я была маленькой, такого роста, что взрослые казались мне высотой до неба. Вспомни, повторила я себе. Да – я ее видела или знала, что она там была, точно не скажу. Она ходила среди нас, у нее были длинные волосы и маленький круглый рот. Барбара с бабулей говорили о ней, и из-за этого я ее увидела? Я прижалась щекой к стеклу и попыталась подумать. Нет, они никогда о ней не говорили, хотя слегка поворачивались, когда она появлялась в комнате, словно чувствовали, что она рядом. Они приглашали ее, сами того не понимая, потому что всегда оставляли свободное место у стола, когда обедали. Так ее звали Анной, я этого не знала.
Роман, который сравнивают с «Комнатой» М. Донохью, «Светом в океане» М. Стедман и книгой Э. Сиболд «Милые кости».Давайте познакомимся с Кармел – восьмилетней девочкой, которая любит красный цвет, забавные истории и обожает свою маму. Однажды они вместе отправляются на фестиваль сказок – событие, о котором Кармел давно грезила. Но поездка эта оборачивается трагедией. Вот как все было: продираясь сквозь плотный туман и расталкивая маленькими ручками прохожих, она вдруг поняла, что потерялась. Тогда-то перед ней и возник он – человек в круглых очках, загадочный призрак из ниоткуда.
Телевидение может испортить жизнь. Слышали об этом когда-нибудь? Но не принимали всерьез, верно? Когда пять успешных женщин соглашаются появиться в реалити-шоу, никто не ожидает, что сезон закончится убийством. Да и кто бы поверил, что автор эротических романов или бизнес-леди могут быть опасны. Но правда тем не менее такова: одна из героинь мертва и кто-то должен ответить за это. В своем новом романе Джессика Кнолл, автор мирового бестселлера «Счастливые девочки не умирают», не только исследует невидимые барьеры, которые мешают современным женщинам подниматься по карьерной лестнице, но и предлагает свой особый взгляд на узы сестринства.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.