Похороны куклы - [29]
– Маргарет – это же еще и маргаритка, а она такая свеженькая и чистенькая, как маргаритка. И глазки такие красивые. Не как бывает… я не должна об этом говорить, но тут насмотришься всяких ужасов. – Медсестра прикусывает губу; она не хотела этого произносить и быстро продолжает, чтобы замять разговор: – Глаза, как раздавленные изюмины. Не как у вашей девочки. Мы об этом, конечно, никогда не говорим.
Анна вздыхает.
– Не знаю. Маргарет – красиво, но как-то старомодно.
– Вы еще кормите? – спрашивает медсестра, чтобы сменить тему.
Анна кивает.
– Да. Она, правда, не всегда уверенно берет грудь, думаю, это может быть из-за того, что по ночам ей дают бутылочку. Говорят, надо и из бутылочки, чтобы можно было кормить в детском отделении. Хотя я бы и ночью кормила.
– Матери нужно отдыхать, – автоматически выдает медсестра, не прекращая читать карту и вести пальцем по цифрам.
Анна не рассказывает медсестре, что иногда все равно встает. Надевает халат и тапочки и хромает в коридор, смотреть сквозь стекло детского отделения. Из-за огромного окна все внутри выглядит странно, словно в зоопарке. Ряды младенцев, человеческие особи, выставленные напоказ. Найти свою девочку Анна всегда может без труда, красное пятно ей в помощь, оно ярко выделяется среди общей белизны и стекла – белые стены, белая форма; прозрачные боксы; белые бутылочки с молоком. Когда видишь, как твоего ребенка кормит другая женщина, делается не по себе, словно смотришь кино. Из-за этого Анна чувствует себя оторванной от малышки, как будто ничего на самом деле и не происходит. Как будто можно надеть туфли и плащ и уйти одной, со своим новым плоским животом, и вернуться на работу, точно ничего и не было.
– Я передумала насчет усыновления, – говорит она.
Она всем это повторяет постоянно, просто на всякий случай.
Медсестра улыбается:
– Вот и хорошо. А теперь давайте снова приложим ее к груди.
Она задергивает занавески вокруг кровати и берет ребенка на руки, пока Анна расстегивает пуговицы. Медсестра опытная, она умеет взять ребенка под затылок и наклонить его голову вперед одним стремительным движением, так что малышка хватает сосок. Вскоре она уже сосет изо всех сил. Анна дала ей левую грудь, так что пятно скрылось внизу.
Анна смотрит на ребенка и перебирает в уме имена: Ванесса, Анджела, Кристина, Диана. Ни одно не подходит.
Нет, ее должны звать Руби. В этом имени есть что-то мощное и прочное. Алый огонь внутри камня.
Анна краешком глаза замечает какую-то суету у поста медсестры за окошком палаты. Она оборачивается, и ее сердце начинает шумно биться, когда она видит, что вызвало суету – Льюис пришел ее навестить. Три медсестры склоняют головы, в воздухе мелькают бледные пальцы, летая от лиц к белым форменным юбкам, чтобы расправить их. Словно король или император пожаловал с визитом. Анна ничего не может с собой поделать, увидев его, она слабеет.
Высокий и темный – в черном костюме, – он так выделяется на белом фоне. И почему-то именно он кажется ярким. В руках у него ирисы, обернутые бледно-зеленой папиросной бумагой. Одна из медсестер указывает в окно палаты, и он поворачивается, чтобы посмотреть.
Анна улыбается; это сильнее нее, и вот же, все как раньше.
Он приносит с собой внешний мир. Тот вплелся в ткань его костюма: воздух, в котором витает угроза дождя; автомобильные выхлопы; дровяной дым; свежий ветер. Эти запахи вытесняют привкус антисептика в больничном воздухе и смешиваются со слабым прохладным ароматом ирисов, напоминающим Анне о кладбище. Она кладет цветы на прикроватный столик, а Льюис склоняется над колыбелью. У Анны сжимается сердце, ему же никто не сказал про пятно…
Он поднимает ребенка, легко, точно это для него привычное дело, целует сперва в одну щеку, потом в другую, а потом медленно кладет малышку обратно. Над краем колыбельки появляется крошечный кулачок, словно Руби узнала отца.
– Ты пришел. – В голосе Анны, помимо ее воли, слышны благодарность и счастье.
Не надо бы этого; в конце концов, он все это время предоставил ей справляться самой.
– Я слышал, что девочка.
– Но про родимое пятно тебе не сказали?
– Нет, а зачем? Это неважно. Это совершенно неважно. Ты даже не думай, что это имеет значение.
Она кивает. Впервые кто-то, посмотрев на Руби, не отвел глаза. Даже мать одной из женщин в палате вскрикнула, прежде чем метнуться к своей незапятнанной внучке.
Льюис садится в зеленое пластиковое кресло возле постели.
– Прости меня, Анна. Я был такой скотиной. Наверное, просто молодой и глупый.
Она меняет положение; разрыв, который оставила Руби, продираясь в этот мир, все еще отзывается острой болью, когда Анна шевелится.
Льюис берет ее за руку, и по ее телу проходит прежняя знакомая дрожь. Она снова ничего не может с собой поделать; это кажется таким естественным. Ногти у него безупречно чистые, и ее рука так идеально ложится в его ладонь.
– Все будет хорошо. Справимся, – произносит он слова, которые Анна хотела услышать месяцы назад.
Она не знает, не слишком ли они запоздали. Что-то в ней изменилось. Этого ли она хочет? Она больше ни в чем не уверена.
– Я еще ничего не решила, Льюис, – говорит она.
Роман, который сравнивают с «Комнатой» М. Донохью, «Светом в океане» М. Стедман и книгой Э. Сиболд «Милые кости».Давайте познакомимся с Кармел – восьмилетней девочкой, которая любит красный цвет, забавные истории и обожает свою маму. Однажды они вместе отправляются на фестиваль сказок – событие, о котором Кармел давно грезила. Но поездка эта оборачивается трагедией. Вот как все было: продираясь сквозь плотный туман и расталкивая маленькими ручками прохожих, она вдруг поняла, что потерялась. Тогда-то перед ней и возник он – человек в круглых очках, загадочный призрак из ниоткуда.
Телевидение может испортить жизнь. Слышали об этом когда-нибудь? Но не принимали всерьез, верно? Когда пять успешных женщин соглашаются появиться в реалити-шоу, никто не ожидает, что сезон закончится убийством. Да и кто бы поверил, что автор эротических романов или бизнес-леди могут быть опасны. Но правда тем не менее такова: одна из героинь мертва и кто-то должен ответить за это. В своем новом романе Джессика Кнолл, автор мирового бестселлера «Счастливые девочки не умирают», не только исследует невидимые барьеры, которые мешают современным женщинам подниматься по карьерной лестнице, но и предлагает свой особый взгляд на узы сестринства.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.