Похороны империи - [5]

– Он даже не собрал за эти дни заседание Президиума Верховного Совета, – возмущался Хасбулатов.

– Лукьянов вместе с ними, – убежденно отвечал Силаев. – Я давно его знаю. Он ничего просто так не делает. Все заранее продумывает и взвешивает. Наверное, ждет, когда Язов и Крючков возьмут штурмом здание Белого дома.

А Руцкой просто громко выругался.

Они вернулись в здание российского парламента с неприятными известиями. Оставшись один, Лукьянов пригласил к себе руководителей обеих палат Верховного Совета – Лаптева и Нишанова и рассказал им о требованиях прибывшей делегации. Оба спикера согласились с мнением Лукьянова, что не следует торопиться, заседание Президума можно будет провести и двадцать первого августа. Никто из троих даже не подозревал, что уже к завтрашнему утру ситуация кардинально изменится, и Лукьянов, вылетевший за Горбачевым в Форос, сам предложит провести срочное заседание Президиума с осуждением создания ГКЧП. Благоразумные и осторожные политики Нишанов и Лаптев сделают все, как им скажет Лукьянов. Но парадокс истории состоит в том, что именно под их руководством будет проводиться заседание Верховного Совета СССР, который даст санкцию и на арест самого Лукьянова. Хитроумный Анатолий Иванович переиграет сам себя и окажется под следствием по делу ГКЧП. А Иван Лаптев пойдет еще дальше и заявит, что Председатель Президиума Верховного Совета СССР вообще не нужен парламенту и заседания должны вести руководители палат по очереди. История посмеется и над ними, оборвав политические карьеры Лаптева и Нишанова уже через несколько дней после этого.

Словно предчувствуя все эти события, Лукьянов так и не сумел уснуть в эту ночь. Он понимал, как неубедительно и глупо выглядит, назначив заседание Верховного Совета только на двадцать шестое августа, тогда как российский парламент должен был собраться уже двадцать первого. И поэтому принял очень непростое для себя решение полететь в Форос на встречу с Горбачевым. Узнав о жертвах у Белого дома, он позвонил Ивашко. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС, формальный лидер огромной партии в отсутствие Горбачева почти никак не проявлял себя в эти сложные дни. Он молчаливо предоставил инциативу Шенину, решив подождать, чем все это закончится. Но на ночной звонок Лукьянова и его предложение вместе лететь к Горбачеву он сразу дал согласие.

Не спал в эту ночь министр внутренних дел СССР Борис Карлович Пуго – один из самых порядочных и принципиальных политиков своего времени. Когда-нибудь, возможно, его жизнь будет описана в серии, посвященной самым известным людям прежней страны. Проработав на ответственных должностях в КГБ Латвии, он сделал все, чтобы реабилитировать незаслуженно высланных и осужденных, вернуть добрые имена многим своим соотечественникам. Более ста сорока осужденным и высланным были возвращены их добрые имена или прекращены дела в их отношении. Будучи первым секретарем ЦК Компартии Латвии в самые сложные времена середины восьмидесятых, он сохранял свои убеждения и вместе с тем пытался провести республику между ситуацией неуправляемого хаоса и нового возрождения Латвии, требуя большего суверенитета и независимости. При этом Пуго искренне полагал, что Латвия может развиваться и в составе обновленной страны. А став министром внутренних дел Советского Союза, он требовал неукоснительного соблюдения всех законов и решительно боролся со всеми случаями коррупции в рядах МВД. Возможно, за последние тридцать или сорок лет это был самый некоррумпированный министр, если считать со времен перестройки. Событие в Мядининкае выбило его из колеи. Он одним из первых узнал о том, что в убийстве литовских таможенников и полицейских могут обвинить сотрудников ОМОНа, и это стало его личной трагедией. Получая информацию со всего Союза, Пуго искренне полагал, что введение чрезвычайного положения может остановить распад страны и позволит стабилизировать ситуацию. Но два последних дня стали для него неприятным откровением. Сегодня днем ему принесли шифрограмму генерала Дунаева: «Обеспечьте автотранспортом прибывающих в Москву курсантов школ милиции». Пуго понял, что уже завтра может начаться вооруженное противостояние, и дал телеграмму: «Строжайшим образом предупреждаю о персональной ответственности за неукоснительное исполнение постановлений ГКЧП и изданных на их основании приказов министра МВД». Но это будет уже последнее распоряжение Пуго.

Он видел, как в Москве люди не хотят и не могут смириться с созданием ГКЧП, получал сообщения о выступлениях в Прибалтике, где уже давно требовали независимости его земляки. Поздно ночью ему сообщили, что есть погибшие. Подробности еще не были известны, но Пуго позвонил Язову и узнал об одном задавленном и двоих убитых демонстрантах. Язов подтвердил, что танки утром начнут выходить из города, а они вчетвером полетят за Горбачевым. Пуго поблагодарил маршала и положил трубку. Больше он уже не сомневался в том, что ему предстоит делать. В четвертом часу утра перезвонил в Ригу, узнал от оперативного дежурного, что в Латвии ситуация достаточно спокойная, и, закончив разговор, проверил свое личное оружие. Сообщение маршала Язова о том, что они полетят за Горбачевым в Форос, поставило окончательную точку в его сомнениях. Он сидел на пресс-конференции с Янаевым рядом, в отличие от министра обороны, значит, должен нести персональную ответственность за создание ГКЧП и свое участие в этом Комитете. На следующий день, не дожидаясь своего возможного ареста, Пуго застрелился. Он был и остался принципиальным человеком, не способным на компромиссы и сделки даже с собственной совестью.