Походные письма 1877 года - [54]
Государь расспрашивал про тебя, детей, матушку. В хате моей просияло, и я, собравшись с силами, встал, сел к столу на кресло и написал тебе письмо и родителям. Меня всего более тревожила мысль, что, пропустив фельдъегеря, наделаю тревогу и в Круподерницах, и в Петербурге. Вот прошло уже 4 дня, и ни малейшего признака лихорадочного нет. Осталась лишь жестокая слабость. Меня поят вином (умеренно - по рюмке в день, более я отказывался) и стараются кормить, насколько плохой аппетит позволяет. Боткин выражает твердую уверенность, что лихорадка, при осторожности, не вернется, и освидетельствовал меня подробно, поздравил, что ни в селезенке, ни в печени, ни в кишках ни малейших следов не осталось и что, следовательно, завалов мне опасаться нечего.
Даю тебе полный медицинский отчет, милейший друг и ненаглядная жинка моя, чтобы ты не тревожилась, а вместе со мною Бога поблагодарила, что я так дешево отделался. Могло быть гораздо хуже. Хотел, признаюсь, еще промолчать до следующего фельдъегеря, но опасался, что до вас дойдут преувеличенные слухи чрез частные письма, посылаемые по всей России из императорской Главной квартиры.
Береги свое здоровье, иначе ты не будешь в состоянии и мне доставить отдохновение, когда вернусь с похода, чтобы с вами пожить и успокоиться духом и телом. Целую деток и благословляю. Обнимаю тебя горячо-горячо. Целую ручки у матушки, приветствую тетушку. Мой поклон сожительнице и Соколову. Будем молиться, да соединит нас Господь в счастье и добром здоровье.
Сейчас флигель-адъютант Милорадович доставил мне милейшее и длинное письмо твое от 20-го. Спасибо Мике за славное письмо, а равно Кате и Павлику. Леонид всех хуже написал, что меня огорчило. Церетелев собственноручно взял в плен турецкого заптие и отбил у него лошадь, на которой и ездит. Очень доволен.
На случай, что фельдъегерь не уедет сейчас и чтобы доказать тебе милейшая жинка, что от болезни моей осталась лишь некоторая слабость, отвечаю на некоторые вопросы, возбужденные твоим письмом и запискою Мельникова.
Как тебе не знать, зачем именно ездил Мельников в Киев? У него было достаточно в руках денег от продажи хлеба (помнится, до 13 тыс. руб. перебывало за последнее время), чтобы внести 1700 за Немиринцы. Надо это выяснить. Решетилов вносил не процент, а очень изрядный доход, вполне удовлетворительный. Правда, что тогда и расходов на обзаведение было меньше.
Большое имение (которое хвалил Мельников) Решетилову упускать не следует, тем более, что вносить лишь 40 тыс., которые у нас есть в банке - нужно внести. Ширмовку ни в каком случае упустить нельзя. Это имение смежное с Немиринцами и лежит между ними и Круподерницами. Ширмовку надо купить на твое имя, чтобы с Немиринцами составляла один "ключ", одно хозяйство. Ты можешь дать на это от себя доверенность Решетилову, ибо полагаю, что Мельникову теперь заняться покупкою нет времени. Smooth the matter between him and the old man who can spoil the thing*. Становой тоже поможет, если ты скажешь доброе слово. Надо знать, сколько именно заплатить следует, и тогда снестись как с Павловым, так и Алексеем. Теперь наши бумаги высвобождены в Петербурге. Впрочем ты мне сообщи, сколько придется заплатить в придачу к казенному долгу, и я поворожу. Займись Ширмовкою, а то придется впоследствии жалеть.
Воронцов послан в Петербург, чтобы привезти подкрепление (гвардию), а корпусный командир (цесаревич), которого гораздо естественнее было бы отправить за его корпусом, сидит здесь с одной батареей и пятью парками! Того и смотри, до беды доживем, или Бог напустил непомерную глупость на турок. Армия их не уменьшается, как ты надеешься, а, напротив того, растет не по дням, а по часам. В ряды становятся все мусульмане, а патроны и ружья доставляются в громадном количестве из-за границы.
Анучина выбрал себе Черкасский, употреблявший его уже в Польше{40} и теперь считающий за свою правую руку. Дондукова я давно прочу на Кавказ, но Милютин не желает допустить, по старым счетам. Можете ему сообщить, что я наводил за столом об этом разговор, но царь не высказывается.
В Петербурге лето отвратительное. Так же и во многих губерниях.
Рублем подарила, что наконец-то сообщила, что и графин, и бульон, и пиво в ходу. Не сказала только, хорошо ли спишь и писали ли к Герману и какой ответ получили.
Сообщаю Мельникову, что при всем желании в Болгарии нет никакой возможности мне справить доверенность или какой-либо документ. В крайности, в особенности если дело какое можно присоседить к Немиринцам, ты, как самостоятельная помещица, можешь от себя выдать дополнительную доверенность. Я от тебя никогда не отопрусь. Можешь меня заложить и продать. Я - твое достояние, я знаю, что ты барыня благоразумная и меня не разоришь. Скажи Мельникову, что я спасибо бы сказал, если бы аренда Чернявки устроилась, как он пишет (то есть с евреев по 2150 на 6 лет и с Липского по 5 руб. 50 коп. за десятину, то есть 8321 руб.). Не понимаю, как может Липский претендовать на Любчанский лес. Во всяком случае он в общую аренду входить не может, и портить его нельзя давать. Надо скорее кончать с Липским. Donnez un coup d' Melnicoff que cela finisse*.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».