Походные письма 1877 года - [46]

Румыны ведут себя подло. Все хорохорились переходить и даже приглашали Дон Карлоса присутствовать при своей переправе, а сами не двигаются с места. Наши батареи оставались против Никополя (в Турну и Фламунде), когда уже 9-й корпус был переведен на правый берег Дуная. Для прикрытия орудий и артиллеристов (оставленных под командою Столыпина, моего старого знакомого, бывшего уральского атамана) едва допросились, чтобы 4-я румынская дивизия переведена была в Турну и на места расположения наших войск для защиты румынского берега. Затем Криденер предложил им после сдачи Гассан-паши занять Никополь, что могло значительно облегчить им переправу чрез Дунай, а вместе с тем дозволить нам отправить весь 9-й корпус в Плевно. Они не решились до сих пор и тем нам крайне повредили, задержав Криденера в Никополе. Им предложили взять у нас турецких пленных. Румыны, испугавшись мстительности турок, отклонили проход их из Турну в Бухарест под предлогом, что сами собираются "переправляться в бой" (когда все турки уже ушли) и что считают унизительным для себя служить этапными командами для наших пленных.

Великий князь Алексей Александрович, посетивший Никополь, обвинял румын, со слов главного доктора 9-го корпуса, что они (то есть доктора) отказывались оказывать медицинское пособие нашим раненым. По этому поводу^ сделал строжайший выговор румынскому ...*, но он утверждает, что обвинение неосновательно, что представился, может быть, один лишь частный случай, и обещался произвести следствие.

Гику отправили мы в Бухарест, и я предупредил его, что мы вовсе не приглашаем их переходить Дунай и не заставляем, но так как они нам сами уши прожужжали переходом чрез Дунай, то мы им заявляем, что они должны перейти тотчас же или никогда{32}. "Cela ne comptera plus d'aucune fa plus tard. Sachez-le, je vous pr en ami"**. Он обещался понудить принца Карла тотчас же перевести 4 дивизии в Никополь, подняться вверх по Дунаю и затем навести мост там, где признано будет наивыгоднейшим нам, лишь бы обеспечить правый фланг свой, чтобы можно было свободно идти за Балканы.

У меня другая задняя мысль: стараюсь компрометировать безвозвратно румын в глазах Австро-Венгрии и ввязать в борьбу с турками, опасаясь оставить за спиною свежую румынскую армию, которая при изменении обстоятельств или неудаче нашей может тотчас же сделаться орудием австро-венгерской и английской политики. Доверять свой тыл подобным союзникам, как румыны, неосторожно. Беда та, что князь Карл глуп, нерешителен и самоуверен (княгиня гораздо умнее, дельнее, решительнее и лучше его). Он хочет одно, Братьяно - другое, а главное, чтобы с ним одним имели дело. Когельничано опять совершенно другую песню поет и тянет в австрийскую сторону, а всего более туда, откуда ему заплатят. Толка не поберешь с таким правительством! Всего хуже, что канцлер и Жомини сидят в Бухаресте, врут и мелют всякий вздор, имея в виду не пользу России, не славу царя, а свою ничтожную личность выставить наивыгоднейшим образом в глазах европейцев.

Катарджи - дядя Милана - снова прибыл в нашу Главную квартиру и стал выпрашивать миллион руб. (золотом), чтобы тотчас двинуться за границу33. Я посоветовал сербам вместо объявления войны отозвать из Царь-града Христича и заявить Порте и всей Европе, что турки совершают такие неистовства в ближайшем соседстве Сербии, что она не может более оставаться равнодушною и обязана защитить беззащитных, заняв местность Старой Сербии и Ниш. Нам всего выгоднее, чтобы сербские войска шли на Софию и парализировали левый фланг турецкой армии за Балканами. Я просил Катарджи передать от меня Милану и Ристичу, что если Сербия не двинет к Софии войска чрез 12- много 15 дней, то я отказываюсь от Сербии, я - неизменный ее защитник. В таком случае историческая миссия княжества более не существует. Сербия будет рано или поздно захвачена Австро-Венгриею, лучше ей совсем не трогаться и сидеть смирно, нежели опоздать и нам наделать лишь хлопот уже тогда, когда трактовать будем о мире. Катарджи отправился в Белград. Посмотрим, что выйдет.

Ты видишь, добрейшая жинка, что я не отстаю от прежней своей политической деятельности, хотя в самой гомеопатической дозе.

Сейчас принимал боснийскую депутацию, которая ездила за нами даже в Тырнов и привезла адрес с многочисленными подписями, в котором боснийский народ благодарит царя за покровительство православным христианам и просит оградить босняков от турок и австрийцев, предаваясь вполне на решение свой участи царем. Даже и подпасть под Сербию они не желают, а намекают, что хотели бы остаться под русским управлением. Пока я толковал с депутациею (два босняка, один - очень видный мужчина, но оба умные), государь проехал вблизи верхом. Надо было видеть благоговение и умиление, выразившиеся на мужественных лицах босняков: "Царь славянский, могучий, а так просто одет (государь был в кителе) и со всею фамилиею своею пришел нас спасать и с проклятым турком сразиться", воскликнули они, вскочив с своих мест, чтобы на царя посмотреть.

14-го наши драгуны из отряда Гурко перехватили железную дорогу в двух местах на ветви, ведущей в Филиппополь и в Карабунар, на дороге в Ямбол. Я себе воображаю смятение в Стамбуле, куда бежит все мусульманское население. Паника большая. Теперь бы идти да идти вперед. Руки у меня чешутся, глядя, что стоим на месте и теряем золотое время. Видно Д.А.Милютин заметил мое настроение, ибо предложил мне вчера взять командование корпусом. Как ты думаешь, что ответил я? Вперед знаешь: "Готов, если государь прикажет". Небось не предложат и не дадут.