Походные письма 1877 года - [29]

Переменная погода, вам надоедающая, и здесь нам насолила. Вот уже дня три, что после больших жаров (не меньше 30° в тени) и ужасающей пыли, налетают тучи, вихри и, наконец, дождь, гроза, холод ночью и по утрам. Многие простужаются. Многие из свиты (Воейков, князь Борис Голицын, Долгорукий и пр.) приискали по соседству домики и поместились на ночь под крышу. Я, в качестве дипломата, хочу доказать, что остался военным и не поддаюсь сибаритству, а продолжаю (не за спасибо, ибо никто из высочеств не обратил на это внимания) стоять биваком в палатке. Дня два тому назад чуть не поплатился и рассказываю тебе случай этот лишь для доказательства, что от тебя не будет утайки ни в дурном случае, ни в хорошем. Сообщаю верный дневник для совершенного вашего успокоения.

В воскресенье, 26-го, вечером, когда мы разошлись уже спать, раздалось громкое "ура!" в лагере гвардейского отряда и казачьего конвоя, примыкающем с обоих флангов к нашему биваку. Кстати, вот чертеж, дающий тебе понятие о нашем расположении:

Рис. 1 на стр.

Прибежали казак и фельдъегерь один за другим с известием, что государь, получив телеграмму от главнокомандующего, объявил войскам о победе и меня ждет. Я побежал, одевшись и едва пробираясь впотьмах между кольями палаток (казначей полевой сломал себе руку недавно, стараясь пройти по биваку ночью). Государь объявил мне, что кавалерия наша (под командою Гурко и Евгения Максимилиановича) выбила турок (пехоту с артиллерией) из Тырнова, захватила их лагерь и отогнала к Осман-Базару{26}. По восторженной телеграмме главнокомандующего можно было предположить, что был горячий бой, а взятие древней столицы Болгарии, которую и конференция константинопольская предполагала сделать центром администрации, и составляющей узел дорог, ведущих в Балканы, имеет неотъемлемую важность - политическую, нравственную и стратегическую. Государь был в восторге, поцеловал меня и обнял. Зная меня, ты можешь себе представить, в каком радостном настроении духа был я. Объявлено было, что мы все едем верхом с государем в 5 час. утра (понедельник) в Главную квартиру Действующей армии, находившуюся на той стороне Дуная в Царевне в 8-9 верстах. На радостях не мог я почти сомкнуть глаз, и думы теснились одна за другою. Это всегда со мною бывает, когда я не несу прямой ответственности (ты сама знаешь, что в противном случае я сплю спокойно, исполнив долг свой).

В понедельник утром было жарко. На верном Ададе, удивившем всех своим большим шагом (рыжий захромал от наминки и раскован), я ехал все время за хвостом лошади государя. Николая Николаевича застали мы на отъезде. Вслед за кавалериею были отправлены в Тырнов 4 стрелковых батальона и Болгарская бригада. Жители приняли своих избавителей с распростертыми объятиями, и торжество было велие. Пехота вступила в Тырнов на второй день после занятия кавалериею.

Главнокомандующий отправился туда же с 8-м корпусом и должен прибыть туда завтра. Туда же отправляется корпус князя Шаховского, которого 1-я дивизия теперь лишь прибыла в Зимницу из Журжева и из Туртукая. К Рущуку отправились под начальством наследника корпуса Ванновского (Владимир Александрович) и Гана с кавалериею. 4 сотни казаков дивизии Дризена имели хорошее дело в воскресенье вечером, встретившись с турецким отрядом, высланным из Рущука и состоявшим из двух кавалерийских полков, артиллерии и одного пехотного полка. Казаки ходили несколько раз в атаку и заставили турок отступить, прежде нежели прибыло подкрепление - драгунский полк. Вправо - к Никополю, Плевно, а потом к Филиппополю пошел Криденер с 9-м армейским корпусом. Говорят, что из Никополя уходят турецкие войска. Это было бы хорошо, то есть если бы мы могли занять Никополь, а то движение наше en eventail* - к Тырнову, Рущуку и Плевно кажется мне очень рискованным: тыл и фланги ничем не обеспечены, и сообщение с Румыниею основано на одном понтонном мосте, часто разрываемом бурями. Вообще мы действуем столь же медленно сначала, как легкомысленно теперь. Опасение неудачи - в особенности в присутствии государя. Братья и сыновья уже поставлены на карту. Следовало бы охранить его величество от случайностей и не пускаться в глубь Болгарии и к Балканам, пока не выяснятся обстоятельства, а то главнокомандующий Николай Николаевич может очутиться между двумя нашими армиями, отделенными пространством в 100 верст, la merci des bandes de Circassiens**. Положение для русского императора незавидное, тем более, что мы получили с Кавказа самые грустные вести: все наши отряды в отступлении, осада Карса снята (!!), и осадные орудия вместе с наместником Михаилом Николаевичем отправлены уже в Александрополь! Турок надо бить безостановочно, не давая им перевести дух, в противном случае они делаются отважными, предприимчивыми и даже настойчивыми. Теперь им прибавили 70% достоинства, и надо ожидать упорной борьбы. Все это высказано мною Адлербергу, Милютину и Мезенцову, как имеющим обязанность представлять государю. Я не выскочка и не навязываюсь, не суюсь, пока не спросят. Между тем решено, что в воскресенье Главная квартира государя окончательно переходит Дунай и идет в Тырново с последним эшелоном (бригадою) корпуса Шаховского. Бригада обеспечит нас от нечаянного нападения горсти смельчаков.