Походные письма 1877 года - [21]

Второму эшелону пришлось труднее других, потому что по мере подвоза войск перевес численный переходил на нашу сторону. Позиция турок была удивительно пересеченная и трудная для наступающего. Они долго не отступали ни на шаг за оврагом, перед городом, в виноградниках. При опросе пленных, которых взято всего 10 чел., потому что наши стали колоть беспощадно, когда увидели, что раненые турки пытались убить санитаров, носивших красный крест на руке и подходивших к ним для помощи, оказалось, что мы имели дело с 6-ю батальонами низама Константинопольского корпуса (гвардейского) и полевою батареею, проходившими из Рущука в Никополь и обратно для наблюдения за Дунаем и подкрепившими слабый гарнизон Систова. Турки лишь в 3-м часу пополудни стали отступать в горы по направлению к Тырнову и Рущуку. Преследовать было нельзя, ибо войска устали, не ели 24 часа, и не было кавалерии.

Вслед за дивизиею Драгомирова стали перевозить дивизию Святополк-Мирского и стрелковую бригаду, так что к вечеру весь корпус Радецкого был уже за Дунаем. Известие о том, что наши окончательно утвердились на высотах, господствующих над Систовом, и что город брошен турками, доставлено при начале обеда у государя (в 6 час.){17}. Принес телеграмму адъютант великого князя (Николай Николаевич обедал у государя и я как дежурный) Скалон. Ты можешь себе представить общий восторг. У всех навернулись слезы, все вскочили и крикнули за государем "ура!". Лицо царя просияло. Умилительно было смотреть на доброго, расстроганного государя, одерживающего победы, которые он всячески старался избежать по врожденному миролюбию. Великий князь главнокомандующий получил тут же Георгия 2-й степени. Царь сам надел на него знаки. Возбуждение общее все росло. Когда узнали в Главной квартире армии, адъютанты и офицеры прибежали к домику, в котором был государь, и крики "ура!" распространились по всему лагерю. Стали качать главнокомандующего, потом качали государя. Его величество со всеми нами проводил великого князя до его ставки. Оба брата были глубоко расстроганы, целовались. Николай Николаевич говорил государю, что рано, не давай еще, дай разбить окончательно турок и пр. Конвой и даже прислуга пришли в совершенный азарт. Всё кричало "ура!" и кидало шапки на воздух. Минуты незабвенные!

Сын Николая Николаевича переправился за Дунай вместе с начальником дивизии (кажется, с 3-м эшелоном), стоял под гранатами и пулями, вел себя молодцом, по отзыву всех, и получил Георгия (офицерский крест 4-й ст.).

Было приказано переводить Главную квартиру в Зимницу. Мы поднялись 16-го в 4 часа утра и в 6 час. утра двинулись. Переход был в 32 версты по песку и среди ужасающей пыли, поднятой войсками с обозами, спешившими на переправу. Тут пришлось мне оценить мою легкую коляску и купленных в Киеве лошадей. Государь и ближайшая свита отправились в колясках на почтовых осматривать по дороге госпитали (до 800 чел. раненых). Остальным пришлось тащиться верхом, то есть тем, у которых была пара упряжных в повозке. В том числе был князь Меншиков. Я сел в коляску с Дмитрием и преспокойно прибыл в Зимницу за час до государя. Все удивились моему появлению. Мы избегнули страшной пыли, которую пришлось бы глотать, если бы я ехал за государем. Товарищи трунят, что я переехал, как помещик, из деревни в деревню сам по себе. Глаза принуждают меня лишиться многих интересных зрелищ, сопряженных с неимоверною пылью. Но, благодаря Бога, я до сих пор избежал воспаления и даже раздражения, тогда как у здоровых глаза болят. Таким только образом сохраняю себя в строю и действии. Иначе пришлось бы где-нибудь отстать, отказавшись от дальнейших похождений военных.

16-го утром был переполох на переправе, которую пришлось временно приостановить: стали приближаться со стороны Рущука мониторы турецкие. Теперь сделаны новые заграждения, и поставлена на острове 5-ти орудийная батарея для обстреливания подступа будущего моста. Место переправы от крутого берега Дуная, на котором расположена Зимница и бивак Главной квартиры, на 6 верст отстоит. Местность, как бы созданная для живописи. Картина, оживленная движущимися массами войск, великолепна.

В час пополудни государь внезапно сел на лошадь и поскакал к переправе. Дежурные и лишь немногие лица, которым дали казенных или казачьих лошадей, поспели за ним с конвоем среди ужасающей пыли. Государь здоровался с войсками, обгоняя их. "Ура!" гремело неумолкаемо.

Царь сел на понтон и, буксируем катером паровым, переправился на ту сторону, где был встречен Драгомировым и Радецким. Главнокомандующий был на переправе. Государь осматривал подробно поле сражения и поехал верхом в Систов. Войска стояли шпалерами от самой переправы до города. Энтузиазма, криков восторженных войска при виде царя и главнокомандующего описать невозможно.

В городе прием был великолепный. Жители с духовенством и хоругвями в голове встретили царя, кричали "ура!", "живио!", бросались целовать руки, ноги. Болгары выбили окна в мечетях, разбросали листки Корана и разграбили лавки мусульман, оставивших поголовно город. Еще накануне - по уходе низама турки-жители, принимавшие участие в битве (найдены даже две женщины между сражавшимися-убитыми), пытались зажечь город и, засев в виноградниках, стреляли по одиночным офицерам и солдатам.