Поход в Страну Каоба - [38]

Но Селсо прекрасно понимал, что все, что ему приходило на ум, могло прийти на ум и агентам. Чтобы провести таких ловких парней, надо придумать что-то совершенно новое и совсем неожиданное.

Ведь агенты преследовали крепкого, сильного молодого индейца, занесенного в список, присланный с монтерии, с не меньшим упорством, чем голодные волки преследуют свою жертву. Верная служба хозяину не только позволяла им зарабатывать всякий раз от трех до пяти песо на человека, но и закрепляла за ними эту выгодную и приятную работу.

Как только койоты заканчивали свои дела в Хукуцине — а это совпадало с окончанием праздника Канделарии и с отправкой завербованных рабочих на монтерии, — вербовщики нанимали их в качестве погонщиков для похода через джунгли. Только гнали они не вьючных животных, а завербованных индейцев. В обязанности погонщиков входило следить за тем, чтобы колонна не растягивалась, чтобы никто не отставал и не пытался бежать. Они получали плетки, лассо и прекрасных верховых лошадей. Но револьверов вербовщики им не доверяли. Более того: стоило вербовщику узнать, что у кого-нибудь из погонщиков есть свой собственный револьвер, как он его тут же отбирал. Эти негодяи так и норовили пристрелить индейца, чтобы насладиться зрелищем его предсмертных мук. Они были рады любому предлогу убить индейца, а затем божились и клялись вербовщику, что у них не было другого выхода, как расправиться с беглецом. Правда, они стреляли в индейцев, только когда были уверены, что вербовщик их не видит и не сможет доказать, что индейцы вовсе не пытались поднять бунт.

Снабди вербовщик своих подручных револьверами, он не довел бы до монтерии и половины завербованных: погонщики перестреляли бы десятки людей «при попытке к бегству» или «за участие в бунте». Вербовщику приходилось следить и за тем, чтобы погонщики развлечения ради не повесили кого-нибудь из отставших. Вербовщик имел достаточно возможностей наказать проштрафившихся пеонов, не прибегая к убийству. Ведь он был заинтересован только в одном: довести до монтерии возможно большее количество здоровых и трудоспособных индейцев; за расстрелянных и повешенных в пути рабочих хозяева монтерии и не думали платить.

Когда наконец колонна прибывала на монтерию, лучших, то есть самых свирепых, погонщиков нанимали в качестве капатасов.

Агенты, преследовавшие Селсо, делали свое грязное дело не только ради заработка в несколько песо. Их вдохновляла перспектива получить наконец в награду за верную службу должность капатаса. Поэтому Селсо и был бессилен бороться против своих преследователей. Даже если бы он решил убить метисов, это его все равно не спасло бы. Его приговорили бы к штрафу в десять тысяч песо, и ему пришлось бы отрабатывать их до конца своих дней на той же монтерии. Таким образом, даже погибнув, агенты одержали бы над ним верх.

Прием, который придумали агенты, чтобы как можно скорее поймать Селсо, был настолько ловок, что индейца могло бы спасти только чудо, чудо более невероятное, чем библейские чудеса.

12

Итак, Селсо приготовился отправиться в путь. Он решил ночью незаметно выбраться из города, надеясь, что агенты либо напьются с вечера, либо лягут спать. Были же и у них человеческие потребности, не могли же они обходиться без сна! В Хукуцине, хотя это был торговый центр целой области площадью в шестьдесят тысяч квадратных километров, улицы ночью не освещались. Мексиканские власти предпочитали тратить государственные средства на устройство увеселений, банкетов, приемов и на праздничное украшение улиц, а не на уличное освещение, постройку водопровода или канализации. В Мехико-Сити, например, в столице с миллионным населением, не было водопровода, но городское управление с легким сердцем ассигновало двести тысяч песо на украшение улиц и площадей к ежегодному карнавалу и тратило полмиллиона песо на иллюминацию города по случаю открытия национальной ярмарки.

Итак, в Хукуцине улицы не освещались. Но во время праздника город не погружался по ночам во тьму. На каждом лотке, в каждой лавчонке горели масляные фонари или керосиновые лампы, а на улицах — свечи; за неимением подсвечников, их вставляли в бутылки. Многие торговцы не тушили света до утра — они остерегались воров, которых в дни праздника было в городе не меньше, чем торговцев.

Селсо осторожно встал и крадучись прошел по улице, проверяя, не следят ли за ним агенты вербовщика.

Убедившись, что вокруг все спокойно, Селсо пробрался назад, к месту своего ночлега, и осторожно поднял с земли свой тюк. Хотя Селсо двигался почти бесшумно, молодой индеец, с которым он успел познакомиться накануне, когда они сидели рядом на каменных плитах под навесом крыльца, проснулся. Индейцы, привыкшие ночевать во время больших переходов прямо на дороге, где их подстерегают тысячи опасностей, спят гораздо более чутко, чем собаки. Они просыпаются от любого шороха. Молодой индеец поднял голову, пробормотал что-то со сна и спросил:

— Что случилось? Ты отправляешься в путь?

— Нет, — ответил Селсо, — я просто хочу поискать другое место для ночлега. Здесь на камнях очень холодно, да и блох больно много.