Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год) - [3]
Съ 8-й ротой пошла только одна уже маленькая лохматая собака - Фингалъ, которую пожалъли убивать солдаты.
Весь батальонъ, наконецъ, соединили. Тутъ собралось уже все офицерство. Полковникъ К - въ былъ на рыжей лошади.
- Ну, гг. ротные командиры, - сказалъ онъ, - не теряйте времени! ведите людей къ церкви!
Раздалась команда, заиграла музыка походный маршъ, и, мърно отбивая ногами мерзлую землю, двигнулся батальонъ по Самарканду. По пути полурота зашла на квартиру къ полковнику за знаменемъ и денежнымъ ящикомъ. Наконецъ, подошли къ большой каменной церкви. Офицеры ушли туда, а солдаты остались на площади. Народу собралась тьма. Въ церкви служили молебенъ. Солдаты стояли безъ шапокъ и молились. Кто знаетъ, вернутся ли они еще живыми изъ этого дальняго похода, или всъ полягутъ на чужихъ равнинахъ. Скомандовали, наконецъ, на молитву; потомъ изъ церкви вынесли знамя.
- На краулъ!.. - раздалась новая команда.
Какъ струйка, сверкнули солдатскiя ружья.
Музыка заиграла: "Боже, царя храни". Потомъ генералы Гродековъ и Ефимовичъ, поперемънно, сказали солдатамъ напутственныя ръчи.
- Счастливаго пути, братцы! - закончили они ихъ.
- Счастливо оставаться, ваши превосходительства! - рявкнулъ радостно, громко и звонко батальонъ.
К - въ съ своей рыжей лошадки скомандовалъ:
- На пра-аво кругомъ!.. ряды взовой!.. Ша-агомъ маршъ!..
И звучно пронеслась его команда по притихшей площади.
Опять заиграла музыка, опять пошли солдатики, но уже по дорогъ изъ города. По пути батальона выстроились всъ прочiя части: пъхота, артиллерiя и казаки.
Прощай, Самаркандъ! Жалко было покидать его: многихъ солдатъ прошибли даже слезы, хотя и утъшали ихъ другiе:
- Не мы первые, не мы и последнiе: вездъ люди хлъбъ ъдятъ!
Но все-таки большинство какъ-то привыкли въ этому азiатскому городку. Хорошъ, особенно, онъ бываетъ весною и лътомъ: весь пестръетъ онъ тогда въ зелени, въ фруктовыхъ и всякихъ садахъ. Кто знаетъ, кому придется снова побывать здъсь, погулять по городскому парку, утопающему въ черешняхъ, сливахъ, въ виноградъ и несущему навстръчу всякому такое благоухание, какъ будто кто розлилъ самые дорогiе тонкiе духи.
III.
Тяжело сначала было маршировать навьюченнымъ, какъ верблюдамъ, такъ и солдатикамъ, у которыхъ въ однихъ мъшкахъ было по паръ полотенецъ, по паръ нижняго бълья, на двое сутокъ сухарей, запасные сапоги, да въ патронныхъ сумкахъ по тридцати патроновъ въ каждой, да еще по берданкъ въ одиннадцать фунтовъ девяносто два золотника. Сумки тянутъ впередъ, мъшки назадъ, ружье давитъ плечи, - ломитъ всъ суставы солдатиковъ. И начали одни изъ нихъ отставать. Полковникъ поминутно кричалъ.
- Гг. ротные командиры! не оставлять людей! сажайте кто не можетъ идти - на арбы: видите всъ разслабли!
И, дъйствительно, разслабли: одни идутъ еще дружно, кучками, стараясь даже попадать въ шагъ, другiе уже какъ попало, сопровож даемые все еще земляками изъ другихъ частей. Иной идетъ, идетъ, сядетъ у дороги, положитъ передъ собой ружье и тутъ же засыпаетъ. Уже потомъ обозные солдаты подбирали такихъ отсталыхъ и садили на арбы. Настроены всъ были далеко невесело, хотя и пъли пъсенники пъсни.
Кое-какъ прошли верстъ двадцать. Пришли къ какой-то ръченкъ. Разбили привезенныя на верблюдахъ кибитки и залъзли туда, какъ попало. Ноги у всъхъ ломило. Многiе къ тому же смозолили ихъ. Стали ужинать, но большинство отказалось, и завалились, какъ убитые, спать, и когда играли вечернюю зорю, то почти никто не вышелъ изъ кибитокъ.
На разсвътъ снова зарокоталъ барабанъ, заиграли зорю. Начали будить солдатъ. Вскакиваютъ тъ, свертываютъ кибитки, затюковываютъ на верблюдовъ. Косматые верблюды ревутъ, солдаты ругаются, особенно, если какой верблюдъ фыркнетъ своими соплями въ физiономiю какого-нибудь солдатика. Наконецъ, все выстраивается и разбивается на четыре кучки. Впереди авангардъ, - взводъ человъкъ въ пятьдесятъ, - потомъ самый батальонъ, потомъ обозъ, а потомъ аррьергардъ, такой же взводъ, какъ и въ авангардъ. Тутъ же везутъ и санитарную арбу съ двумя висячими койками. Пъсенники поютъ передъ каждой ротой поочередно. Поютъ, впрочемъ, вмъстъ, только двъ роты: или первая и третья, или вторая и четвертая.
Запъвало, какой-нибудь рыжеватенькiй солдатикъ, въ лихо заломленной на бокъ фуражкъ, звонкимъ теноромъ выведетъ, бывало:
Покачнулись горы-долы,
Потряслася мать-земля...
А солдаты и подхватятъ:
Къ намъ приходятъ скоры въсти:
Не стоять намъ здъсь на мъстъ...
Постоимь мы здъсъ немножко,
Въ Самаркандъ-то есть дорожка!
Въ Самаркандъ мы шли лъсами
Все покрыто небесами...
Съ Самарканда пошли къ морю,
Навалилась печаль-горе...
Не смотря на грустныя слова пъсни, бодръе и веселъе идутъ сърые люди, вскинувши на затылокъ свои фуражки. А пъсенники продолжаютъ выводить:
Какъ за ръчкой за ръкой
Стоялъ въ лагеряхъ спокой
Мы во лагеряхль стояли,
Въ парадъ часто выступали...
Какъ мы выступимъ въ парадъ,
На насъ всъ люди глядятъ...
Офицеры торопились,
Во мундиры нарядились!
Къ намъ фельдфебели бъгутъ,
Намъ патроны выдаютъ...
Какъ изъ городу Ташкенту
Къ намъ Черняевъ прiъзжалъ,
Благодарность намъ давалъ:
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.