Поход - [29]

Васька лишь скроил совсем тоскливую гримасу, и я закончил фразу за него:

— …Никто не может доказать, что этот вампир-голем был работой рук упомянутого колдуна.

— Верно, соображаешь, — подтвердил некромант. — Если даже магическое воздействие между ними засекли, то колдун всегда отмазаться может. Скажет, что обуздать чудовище пытался. И то, и другое — управляющие заклятия.

— Хорошо, — кивнул я разочарованно. — А что по второму покойнику?

— По второму, если честно, тоже не всё в порядке, — без энтузиазма сказал Васька. — И тоже слабо доказуемо.

— Что именно? — уточнил я.

— А то, что в покойнике ничего не осталось. Его даже подъять невозможно.

Васька так и сказал — «подъять». Надо же, каких мы слов нахватались, это тебе не простецкое «поднять».

— Ты объясни, я всё же в некромантии этой твоей…

— Чтобы труп подъять, надо хоть за что-то зацепиться. За сознание умирающее, за след души — за что угодно. Надо установить связь между малым — отрезанным пальцем, например, и целым, что лежит в круге. А в этом — пустота, будто он никогда живым и не был. Хоть пополам его пили, всё без толку. При этом ясно, что был он живым, и есть на нём след заклятия, которым это проделано.

— Прочитать сможешь?

— Не, куда мне! — отмахнулся Васька. — Очень сложное. И ожог у него на груди от сгоревшего амулета. Думаю, что в этом амулете и было заклятие прошито. Как клиент помер, так его и почистило.

— Ты об этом говорила? — спросил я Машу.

— Об этом, — подтвердила она. — Этот амулет — телепорт, но для нематериальной составляющей.

— А ты откуда всё это знаешь? — решил я уточнить.

— Оттуда, что это не Пантелея работа изначально. Он его модифицировал. Такие амулеты для перемещения духа делал ещё мой учитель.

— А Пантелей… — начал я догадываться.

— Пантелей тоже его ученик, — сказала Маша. — Только разошлись они раньше, лет сколько-то там назад.

— Отсюда ты его и знаешь?

— Отсюда и знаю, — кивнула колдунья. — Я его раньше только на фотографиях видела, до того, как он опять в Царицыне объявился.

— А учитель твой где? — спросил я с надеждой.

— Умер недавно. Год назад примерно. Старый он был.

В общем, посидели мы у Васьки ещё с полчаса, но уже совсем ничего полезного не выудили. Что он знал, то нам и сказал. Пусть не много, но и не мало. Самое главное, для меня самого всё уже ясно стало — волшба Пантелея зла и незаконна, а потому, если дело правильно повернуть, можно добиться того, что за него награду предложат. Можно. Но не сейчас. Пока доказательств маловато.

Васька со своей демонической Лари, по-прежнему таинственно улыбающейся, вышли проводить нас на крыльцо. Мой взгляд опять упал на поросёнка, привязанного к ноге эльфийской статуи.

— Вась, а это что? Пополнение коллекции искусства?

— Да нет! — отмахнулся тот. — Оказал тут услугу малую Петру-мяснику, забесплатно вроде как, а он возьми да и притащи кабанчика. Ума не приложу, что с ним теперь делать. И отказаться неловко было.

— А ты его умертви, затем подыми и двор охранять заставь, — подначил я Ваську. — Будет такой свинский охранный зомби. На страх врагам.

Тот, судя по всему, пропустил моё заявление мимо ушей, и мы распрощались.

ГЛАВА 5, в которой герой со спутницей сначала отказываются от чая со становым приставом, а потом вынуждены отказаться от кофе в гостях у недоброй волшебницы

Следующим пунктом нашего путешествия вновь стал околоток. Намерен я был пообщаться не с кем-нибудь, а с самим господином становым приставом Степаном Битюговым. Маше посещать повторно околоток очень не хотелось, это было заметно сразу, но я на её присутствии настоял. Мало ли что подтвердить придётся? А Маша, как ни крути, свидетельница.

Когда мы подошли к большому подворью, огороженному частоколом с колючкой поверху, в котором находились и сам околоток, и маленький острог на десяток камер, и пресловутая «банька», Маша поморщилась, но ничего не сказала. Было тихо, на крыльце болтали и курили двое урядников в форме. Вдоль забора выстроились пять уряднических «виллисов». Лошадей вообще не было видно — видать, всех в конюшню загнали. Вообще утро воскресенья — самое тихое время в городе. Кто кутил с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье, как раз сейчас отсыпаются. А кто кутит каждый день, всё равно по утрам спит.

Мы прошли мимо дежурного урядника, сидящего за столом и читающего «Тверской курьер», поприветствовавшего нас кивком, затем по коридору дошли до кабинета Степана. Я постучал в дверь, оттуда донеслось: «Войдите». Мы и вошли.

Степан сидел за столом, перед ним стояла огромная чайная кружка, возле неё на тарелочке два бутерброда — с сыром и колбасой.

— Да вот, всё пожрать некогда, — сказал Степан, перехватив мой взгляд. — Хотите чаю?

— Нет, спасибо, только что напились, — отказался я.

— А девушка? — уточнил Степан.

— Нет, спасибо, — пискнула Маша, подавленная размерами человека, сидящего перед нами.

Непривычного посетителя Степан поражал. Росту в нём было больше двух метров, а весу больше ста пятидесяти килограммов. Ладони как лопаты, пальцы как обрубки черенка от неё же. Кожаную форменную куртку он снял, сидел в серой рубашке с расстёгнутым воротом, рукава которой очень выразительно обтягивали бицепсы толщиной с бедро нормального человека. Плечи были ровно в два раза шире моих, хоть я на узкоплечесть не жалуюсь.