Поход изгоев - [2]

– Может быть, – натянуто сказал он и вернулся к своему вину.

– Не может быть, а несомненно, – сказала Кирена. – Победителю всегда положен приз. Но ты же не оставишь нас надолго, барон Голт.

– Конечно, – сказал Голт. – Я не задержусь.

Затем он повернулся и пошел к выходу.

Сигрит был прав. Холодный вечерний ветерок с Джаала освежил его голову. Голт ходил взад-вперед по галерее вдоль цветущих и висячих садов, с этой высоты мог видеть почти весь город.

Город никогда не переставал восхищать его. Его собственные поместья и замки в Железных Горах были по-деревенски грубы и не цивилизованны. Здесь перед ним раскинулся большой город с широкими улицами и бульварами, чистыми красивыми домами. Даже небольшие дома были сделаны из мрамора и выглядели дворцами. Здесь царил покой. Здесь он был чужим. Там, на самом краю империи, откуда он приехал, ему постоянно приходилось вести войны с северными варварами, совершавшими набеги на его земли и замки.

Или образование. Сигрит основал здесь центр для распространения знаний, но только самых необходимых. Каждый человек знает, что всеобщее образование несколько сот лет назад привело к страшной катастрофе. Тогда человек возомнил о себе так, что решил занять место среди богов, и боги в гневе ввергли мир во мрак. И только теперь люди начали немного приходить в себя. Во всем были виноваты колдуны, и они строго-настрого были запрещены в Бурне и во всех Северных Землях. Но конечно, были и те, кто нарушал запрет Сигрита.

Сейчас, глядя на Мармбург, на последние лучи заходящего за рекой Джаал, и за развалинами старых замков солнца, Голт ощущал необъяснимый страх. Ему казалось, что чья-то рука коснулась его, чьи-то глаза смотрели в его душу. Он понял, чем было вызвано это ощущение. Оно было вызвано тем, что он был готов преступить закон Сигрита. На простолюдинов этот закон не распространялся, но Сигрит установил, что жены дворян неприкосновенны и Голт своим отуманенным алкоголем мозгом понимал, чего он так боится. Потому что Кирена была рядом с ним с самого момента их первой встречи два дня назад. Конечно, не в прямом смысле слова, но, несомненно, она преследовала его, и Голт не был уверен, что он сможет долго сопротивляться этому настойчивому желанию. Сейчас он думал об этом, расхаживая взад и вперед по галереям и не торопясь возвращаться в зал. Он понимал, что слишком пьян и не может управлять собой.

Им правили сейчас не рассудок, а плотские желания. Быть рядом с леди Киреной в таком состоянии – это значит подвергнуть себя страшным мукам, а может…

И поэтому он ходил и жадными глотками впитывал свежий воздух, чистый и сладкий, как будто мир только что родился. И не торопился возвращаться. Он должен отрезветь настолько, чтобы полностью взять контроль над собой. Как же хорошо Сигрит знает человеческую натуру! Ведь он настоял на том, чтобы барон пошел проветриться.

Завтра, размышлял Голт, он должен просить короля о помощи. Теперь он понимал, что должен иметь жену. Женитьба погасит огонь в крови, безжалостно сжигающий его. А к тому же он теперь барон Железных Гор, должен позаботиться о наследнике. И он попросит короля подобрать ему подходящую жену, такую же одинокую, как и он сам. Голт редко имел возможность появляться при дворе и общаться с другими дворянами…

Тем временем, размышлял он, радуясь, как проясняется голова, тем временем, он постарается не поддаться искушению. Сегодня он уже выиграл поединок, и пусть совесть останется чиста.

Дойдя до конца галереи, Голт повернулся и остановился.

По галерее навстречу ему шла чья-то женская фигура в белом. В сумеречном свете она казалась привидением. Но затем он услышал свое имя.

– Милорд Голт?

Это был голос Кирены.

Голт глубоко вздохнул.

– Да, – сказал он.

– Я решила, что тебе хочется пить, и принесла вина.

Она пошла к нему медленно, покачивая бедрами, и держа в руках большой кубок с вином.

Голт стоял неподвижно.

– Мне кажется, миледи, – услышал он свой голос, – что ты поступаешь неразумно.

Она ласково проворковала:

– Если бы женщина всегда поступала разумно, то люди вымерли бы давным-давно. – Она подошла совсем близко к нему. Он ощутил аромат ее духов и, он выругался про себя, тепло ее тела. Кирена поднесла кубок к его губам:

– Ты выпьешь?

Голт закрыл глаза, глубоко вздохнул. Затем он снова где-то вдалеке услышал свой голос.

– Да, миледи. Я выпью. – И он припал к кубку, сделал большой глоток.

Когда он кончил, Кирена поднесла кубок к своим губам и сделала несколько глотков. Затем она поставила кубок на каменную балюстраду, которая шла вдоль галереи.

– Теперь наши губы имеют одинаковый вкус, – прошептала она, и он почувствовал, как ее руки обвились вокруг его шеи, как ее пальцы запутались в его волосах. Голт со сдавленным хрипом обнял ее и прижал к себе так сильно, что почувствовал каждую линию, каждый изгиб ее податливого тела. Он прижался своими губами к ее жадному ждущему рту.

Он не знал, сколько времени они стояли так, в темноте, мягкой и пахнущей ароматом цветов. Он знал только, как ее губы жадно прижимались к нему. Он знал только, что она зажгла в нем огонь. И было неудивительно, что он не замечал ничего вокруг, пока внезапная жестокая сила не вырвала Кирену из его рук, а в его горло уперлось острие меча.