Похититель снов - [9]
— Да это же как при электронной войне, — возбужденно перебил меня Людвиг. — Лучше исказить передачу информации противником, чем полностью ее подавить! Ведь декодировать искаженную информацию труднее всего. Но выполнить подобные исследования на человеке, чтобы проверить вашу гипотезу, очень трудно. Хотя теоретически, кажется, можно изменить личность данного индивида за два-три дня, воздействуя на его тета-ритм с помощью вашего метода. Вы предполагаете участие в этом какой-то новой молекулы?
— Нет. Пока нет… — соврал я. — Но если мы когда-нибудь найдем ее, мы, я думаю, сможем изменять личность и, возможно, влиять на содержание снов. Если допустить, что существует связь между гиппокампом, тета-ритмом, программированием личности и формированием онейрического сознания.
— Все это выглядит чрезвычайно захватывающе и интригующе. Но, дорогой коллега, уже очень поздно. Завтра, если пожелаете, я вам расскажу истории из области экспериментальной геронтологии. Вы увидите, что эта область науки может непосредственно управлять нашей будущей жизнью.
Был второй час ночи, и мы уже давно были одни в гостиничном баре. Мне поспать-то осталось совсем немного, а вот Людвиг мог отсыпаться аж до восьми утра.
А интересно, каким образом этот чертов геронтолог вдруг оказался в курсе хитростей электронной войны? И с чего это он вдруг заговорил о «новой молекуле»? — спрашивал я себя, возвращаясь в свой номер несколько заинтригованным.
Глава 3. Муранелла
Вторник, 7 сентября 1999 года
Телефонный звонок Джулио разбудил меня в три часа ночи, когда я проспал уже не меньше часа. Я успел ухватить конец моего сновидения: это была немая сцена, в которой присутствовало много синей воды и солнца. Сидя в грязевой ванне, я попытался восстановить начало моего онейрического фильма, но, разумеется, это было невозможно. Сон о воде наверняка был «дневным остатком», связанным с моим вчерашним путешествием, поскольку я больше трех часов провел в вапоретто, восхищаясь отражением Венеции в ее каналах. А мог быть и навеян воспоминанием о моем купании в термальных водах бассейна, которые блестели под солнцем лазурной голубизной.
В девять часов звонок от массажиста с трудом пробудил меня из глубокого сна, последовавшего вслед за фанго. Меня посетило странное ощущение, будто я вовсе не спал и очнулся от «сна наяву». Но это было какое-то «пустое» бодрствование. Казалось, оно проистекает из глубины моего мозга (а может, из онейрического бессознательного, или из моего «я»), и не сопровождается ни звуком, ни изображением. Только ощущение неспецифического возбуждения, как будто чистый диск все крутится и крутится безостановочно в моем мозгу…
He припомню, чтобы раньше, когда я просыпался в конце сновидений с эрекцией, меня посещали подобные ощущения. Вот почему так трудно их описать. Было ли это эффектом фанго? Однако в ходе моих четырех предыдущих приездов я ничего похожего не замечал. Кроме того, я заметил, что на коже виска и затылка почему-то появилось раздражение.
Бандероль с книгами и статьями прибыла в 10 часов одновременно с факсом от моей секретарши. Сегодня нужно будет написать секретарю редакции журнала «Philosophical Transactions of the Royal Society», чтобы уточнить название и дату отправки моей работы. Успею ли я написать статью за пятнадцать дней? Посмотрим! Для начала отправим факс, чтобы вызвать приток крови к сосудам мозга. Я написал по-английски:
Дорогая мисс!
Название моей статьи «Бодрствование и сновидения. Два источника двух потоков сознания». Объем предполагаемой рукописи — около двадцати пяти машинописных страниц, включая две страницы ссылок и пять-шесть рисунков. Я надеюсь отправить ее вам в конце сентября. Передайте мои наилучшие пожелания профессору К.
Искренне Ваш
Итак, я стал узником конкретной даты. Позже, когда я перекладывал статьи, другой факс выпал мне под ноги.
Это было приглашение двухмесячной давности поучаствовать в конгрессе по психологии сна, который состоится в Венеции в пятницу 10 сентября.
Бог ты мой, это же через три дня! И что-то я не припомню, чтобы на него отвечал. Только приписка от моей секретарши: «Ответьте по факсу, согласны ли вы с их условиями». Какими условиями? Ясно, что никаких тезисов я им представить, во всяком случае, не обещал. Да уж лучше помереть, чем потерять целый день в бесплодных дискуссиях с психологами-сомнологами, особенно представителями римской школы!
Наконец я перечитал план своей статьи. Почти все главы уже были написаны, но требовали некоторой доработки, и, главное, нужно было придумать изящные переходы между разделами.
Главное — не пытаться давать нового определения сознания или сознаний. Лучше сослаться на пять-шесть противоречивых дефиниций современных англосаксонских авторов.
В тактичной форме посетовать на то, что большинство авторов, когда затрагивает тему сознания, то полностью игнорирует проблему сновидений. Один из моих сотрудников провел поиск в Интернете и обнаружил более семисот ссылок на работы по сознанию, однако только в шести из них упоминалось «онейрическое сознание».
На протяжении многих лет человек интересовался происхождением снов. В своей книге М. Жуве рассказывает, как рождаются сновидения, какая взаимосвязь существует между сном и бодрствованием и как она привела его к открытию «парадоксального сна» — состояния, при котором мозг проявляет чрезвычайную активность. Именно в этот момент очень ясно работает наше сознание. Чтобы его понять, автор обращается к опыту философов — среди них Локк, Гегель, Кант, Юм, Гуссерль, а говоря о подсознании, вспоминает Фрейда. В завершении М.
Сезар не знает, зачем ему жить. Любимая женщина умерла, и мир без нее потерял для него всякий смысл. Своему маленькому сыну он не может передать ничего, кроме своей тоски, и потому мальчику будет лучше без него… Сезар сдался, капитулировал, признал, что ему больше нет места среди живых. И в тот самый миг, когда он готов уйти навсегда, в дверь его квартиры постучали. На пороге — молодая женщина, прекрасная и таинственная. Соседка, которую Сезар никогда не видел. У нее греческий акцент, она превосходно образована, и она умеет слушать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)