Похищенный - [183]

Слим Линдберг, как когда-то Бруно Ричард Хауптман, пострадал из-за пронемецких настроений. Майор Труман Смит, военный атташе в американском посольстве в Берлине, с благословления командующего люфтваффе генерала Геринга пригласил Линдберга, проживавшего тогда в Англии, провести инспекцию немецких военно-воздушных сил. С этого момента началось его злополучное сотрудничество с Германией – однажды он даже принял от Геринга крест «За боевые заслуги», – заставившее его занять изоляционистскую позицию по отношению к войне в Европе. Пресса и общественность, боготворившие его прежде, теперь клеймили его как коллаборациониста; после вступления в войну Америки он летал в качестве летчика-испытателя и выполнял боевые задания, но за ним сохранилась репутация сторонника нацистов. Может быть, все это было не так уж плохо – он в конце концов обрел покой и уединение, к которым стремился. Он продолжал заниматься исследованиями в области аэронавтики и других областях, в частности работал над созданием искусственного сердца. Они с Энн вырастили еще четверых детей. Он умер в 1974 году на острове Мауи, где жил и где был похоронен.

Некоторые другие участники тех памятных событий сейчас, когда я пишу эти строки, еще живы. Бетти Гау по-прежнему живет в Англии. Энн Линдберг добилась славы своим литературным трудом. Анна Хауптман вырастила в забвении своего сына и вновь привлекла общественное внимание тем, что начала борьбу в прессе и в судах за восстановление доброго имени своего мужа.

За эти годы появилось несколько человек, утверждавших или выражавших подозрение, что они являются детьми Чарльза Линдберга. Одним из них был руководитель рекламного агентства из Мичигана, который за последние четыре или пять лет связывался со мной несколько раз, чтобы получить информацию об этом деле.

Его звали Харлан Карл Дженсен. Во время наших телефонных бесед он держал себя очень спокойно и почтительно; он совсем не был похож на надоедливого чудака, но я не особенно жаловал его вниманием. Впрочем, пару раз я все-таки выслушал его.

Его вырастили в Эскабане, штат Мичиган, Билл и Сара Дженсен. Когда он был еще ребенком, его дядя сказал ему, что его мать и отец не являются его настоящими родителями; естественно, что это его заинтересовало, и достигнув юношеского возраста, он спросил об этом своего отца, который сказал только, что он «законорожденный ребенок». В 1952 году, когда он собирался ехать сражаться в Корею, кузина его матери поведала ему о «семейном предании», согласно которому он является Чарльзом Линдбергом-младшим.

Через несколько лет во время своего медового месяца Харлан и его жена наслаждались морским, пейзажем у причала в Уикфорде, штат Род-Айленд, где они ждали парома, идущего на Кейп-Код. К ним подошла пожилая женщина с рыжеволосой девушкой лет двадцати и представилась как миссис Куртцел. Она сказала Дженсену:

– Я знала вас ребенком, помогала ухаживать за вами. Это моя дочь. Она была вам как сестра.

Понятно, что Дженсен был поражен, но потом женщина сказала:

– Можно мне потрогать вмятину в вашей голове?

Удивленный тем, что незнакомый человек знает о его дефекте, оставленном, как ему говорили, щипцами во время его рождения, он позволил ей дотронуться до своего затылка.

– Вы ребенок Линдберга, – уверенно сказала она. – Я помогала ухаживать за вами.

В этот момент подошел паром, и Дженсен с невестой ушли, скрыв свое смущение и страх нервным смехом.

Он начал интересоваться делом Линдберга, много читал о нем, но отвергал точку зрения, что Билл и Сара Дженсены не были его настоящими родителями. Он никогда не заговаривал с ними о «семейном предании», но на смертном одре каждый из родителей пытался ему что-то сказать. Его мать заболела, когда он находился в Корее, и впала в коматозное состояние раньше, чем он добрался до дома; его отец, с которым в 1967 году случился апоплексический удар, пытался сказать сыну что-то важное, но тот не разобрал его слов.

Через несколько лет, когда Дженсен проходил медицинское обследование в связи с головными болями, ему показали рентгеновский снимок и сказали, что в раннем детстве у него был сильно поврежден череп. Врач спросил его также, почему в детстве ему делали так много пластических операций. Дженсен ответил, что ему не было известно об этом. Тогда врач на рентгеновских снимках показал, что восстановительные операции были сделаны у него на лице под глазами и на подбородке, возможно, с целью удаления ямочки.

После этого он всерьез занялся установлением своей личности, посвятил поискам все свое свободное время. В отличие от других кандидатов в дети Линдберга, Дженсен-младший отказался от всех прав на имение Линдберга, о чем сообщил в письме судье по делам о наследствах в Мауи.

Он хотел еще мне о многом рассказать, но я ему не позволил сделать этого. Я сказал ему, что больше не занимаюсь сыскным бизнесом, что у меня нет желания вспоминать о деле Линдберга и нет интереса обсуждать его с кем-либо. После этого он звонил мне, кажется, еще раза три и каждый раз сообщал что-то новое.

Около года назад я сидел в своей небольшой квартире в Корал-Спрингсе; жены, моей второй жены (впрочем, это никому не интересно) не было – она играла в бридж у соседей с такими же старушками, как она сама. Время от времени я хожу на рыбалку, но чаще всего я либо читаю, либо пишу, либо смотрю телевизор. В этот день я, включив видеомагнитофон, смотрел старый фильм Хичкока. Впрочем, что я говорю?! В настоящее время, по-видимому, уже все фильмы Хичкока являются старыми-старыми, как я сам.