Похищенный. Катриона (Романы) - [25]

Между тем пока он приводил в порядок мундир, меня окликнули с палубы. Это был мистер Райч, пришедший на переговоры. Прихватив пистолет, я пролез через световой люк на крышу и, придав своему лицу выражение бесстрашия и невозмутимости (хотя ужасно боялся порезаться осколками стекла), приветствовал в ответ мистера Райча и предоставил ему слово. Он подошел к каюте и вскочил на бухту каната, так что подбородок его оказался вровень с крышей. Несколько мгновений мы обменивались молчаливыми взглядами. Мистер Райч, не проявивший рвения в стычке, пострадал незначительно: он отделался лишь царапиной на щеке. Тем не менее, проведя всю ночь на ногах, то занимаясь ранеными, то неся вахту, он имел измученный, сильно помятый вид.

- Скверная вышла история,- покачав головой, наконец произнес он.

- Мы к этому отнюдь не стремились,- отвечал я.

- Шкипер хотел бы переговорить с твоим другом. На худой конец он подойдет к окну.

- Но как мы узнаем, не замыслил ли он недоброе?

- Нет, Дэвид, не такие у него на уме мысли. Даже если б он и задумал недоброе, говорю тебе сущую правду: матросы бы за ним не пошли.

- Неужели?

- Скажу тебе больше,- продолжал мистер Райч.- Не только матросы, но даже я. Я боюсь, Дэви,- проговорил он с грустной улыбкой.- Мы хотим только одного - спровадить твоего приятеля как можно скорее.

Я спустился вниз и передал наш разговор Алану. Согласие на переговоры было дано и подкреплено с обеих сторон словом чести. Но миссия мистера Райча этим не ограничилась. Он стал выпрашивать коньяку, да с такой настойчивостью, так улещивая и вымаливая, не преминув при этом напомнить о своих заслугах передо мной, что я в конце концов сжалился и дал ему четверть пинты[27] в кружке. Он с жадностью сделал глоток и понес кружку в кубрик, вероятно, чтобы поделиться остатком со шкипером.

Через несколько минут к окну по договоренности подошел шкипер. Он стоял под дождем, угрюмый, бледный, с рукою на перевязи, и казался таким постаревшим, что сердце мое защемило от жалости и мне стало совестно, что я стрелял в него.

Увидав шкипера, Алан направил на него пистолет.

- Уберите эту штуку! - воскликнул Хозисон.- Разве вам не довольно моего слова? Или вы желаете оскорбить меня, сэр?!

- Сударь,- отвечал Алан,- я весьма сомневаюсь в верности вашего слова. Давеча вы ловчили и торговались, как уличная торговка. Вы и тогда дали мне слово, мы пожали друг другу руки, и что из этого вышло? Да пропади оно пропадом, ваше честное слово, черт бы его побрал!

- Довольно,- оборвал его шкипер.- Ваша брань ни к чему хорошему не приведет. (Должно заметить, что шкипер, к чести своей, никогда не бранился.) Поговорим лучше о другом,- продолжал он с горьким укором.- Вы изрядно попортили мой бриг, у меня почти не осталось людей для работы, моего старшего помощника, без которого я как без рук, вы так просверлили, что он богу не успел помолиться. Мне ничего другого не остается, как повернуть в Глазго, чтобы набрать людей, и там в порту, сэр, смею вас уверить, найдутся охотники поговорить с вами.

- Да неужели? - усмехнулся Алан.- Клянусь честью, я поговорю с ними. Если в городе есть хоть один человек, понимающий по-английски, я расскажу забавный анекдот. Пятнадцать дюжих молодцов против двух джентльменов, да и то один из них почти дитя. Э, любезный, да вас засмеют.

Хозисон вспыхнул, но промолчал.

- Нет, сударь,- продолжал Алан.- Меня это не устраивает. Вы высадите меня на берег, как мы и договаривались.

- Да, но мой старший помощник мертв, а почему он мертв - кому как не вам знать. Из всей команды только он один знал этот берег. А должен заметить, он для судов чрезвычайно опасен.

- Извольте, на ваше усмотрение,- сказал Алан,- высаживайте меня в Аппине, в Ардгуре, в Морвене, в Арисэге, в Мораре, короче, где вам будет угодно, но не далее тридцати миль от моих родных земель, исключая, пожалуй, земли Кэмпбеллов. Мишень, как видите, велика. Если вы и тут промахнетесь, то, стало быть, вы не только скверный боец, но и негодный моряк. Да у меня на родине люди на рыбачьих плоскодонках переплывают от острова к острову! Причем в любую погоду, даже ночью!

- Плоскодонка не бриг, сэр. У нее и осадки-то никакой.

- Что же, плывите в Глазго, коли вам так этого хочется. По крайней мере, будет над кем посмеяться.

- Мне совсем не до смеха, сэр. К тому же ваша прихоть будет стоить денег.

- Однако, сударь! Я на ветер слова не бросаю и никому не позволю бросать! Тридцать гиней за высадку на берег и, наконец, шестьдесят, если доставите меня в Линни-Лox.

- Но взгляните же, сэр, где мы находимся. Отсюда до Арднамуркана пять часов хода. Дайте мне шестьдесят золотых - и я вас там высажу.

- А я должен истаптывать башмаки и, чего доброго, угодить к красным мундирам ради вашей блажи! Не выйдет, сударь! Желаете получить шестьдесят гиней, так извольте их сперва заработать - высаживайте меня там, где я указал.

- Но это значит рисковать бригом, сэр, а с ним, заметьте, и вашей же собственной жизнью.

- Что же, я готов рисковать.

- Смогли бы вы провести нас? Хоть как-нибудь указать путь? - с нахмуренным видом спросил шкипер.

- Гм, сомневаюсь. Я скорее солдат, в чем вы сами уже убедились, нежели лоцман. Впрочем, меня часто подбирали в этих водах и высаживали в здешних местах, так что в общих чертах я путь знаю.