Похищенному верить - [4]

Там она как-то сразу пришлась не ко двору. Режиссер, поначалу окрыленный возможностью принять в труппу актрису европейской школы игры, быстро в своем решении разочаровался, но, будучи связан контрактом, вынужден был мириться с бездарной игрой актрисы. Коллеги-мужчины не замечали ее, а женщины не желали с ней знаться. Все, кроме Марии. И дело тут было вовсе не в том, что она оказалась единственным человеком, кому удалось разглядеть скрытые таланты актрисы или понять, что в глубине души Николетта весьма добрый и отзывчивый человек. Просто Николетта оказалась изгоем в труппе, а Мария всегда вставала на сторону несчастных и обездоленных.

Первое время Гуров старался поддерживать стремление жены принять участие в судьбе Николетты. Позволял притаскивать эту взбалмошную особу в свой дом, поить ее подарочным коньяком пятидесятилетней выдержки и отдавать ей на ночь хозяйскую кровать. Мирился с тем, что его супруга часами ведет телефонные беседы с Николеттой, причем в самое неурочное время. Закрывал глаза на частые отлучки супруги. Ведь Николетта нуждалась в поддержке, а его жена просто не могла смириться с тем, что кому-то плохо.

Но когда из дома начали пропадать вещи, Лев забеспокоился. Дорогие сердцу жены безделушки типа фарфорового Купидона, подаренного ей благодарными зрителями, или флакона французских духов, приобретенных по великому блату в самой Франции, стали исчезать из дома с катастрофической быстротой. Разумеется, Николетта их не крала, она просто закатывала печальные глаза, произносила одну из своих коронных фразочек про несчастную жизнь брошенной женщины, лишенной «милых пустячков», и Мария сама отдавала приглянувшуюся вещь.

Гуров пытался поговорить с женой, указать ей на неприятные черты характера новой подруги, но та и слушать не хотела. «Николетта нуждается в друге», – заявляла она, и разговор на этом заканчивался. Тогда Гурову пришлось в категоричной форме отказать притворщице в доме, но все, чего ему удалось этим добиться, стал внезапный отъезд жены и, как следствие, пустая холодная квартира. Это обстоятельство не способствовало поднятию настроения. Никак не способствовало.

В таком состоянии легкой ипохондрии и застал своего друга и соратника полковник Стас Крячко. Он ворвался в кабинет, точно ураган, мокрый и взъерошенный. Сбросил у порога промокший плащ одноразового применения, плюхнулся в кресло и шумно поздоровался:

– Привет отечественному уголовному розыску! Как жизнь холостая? Все хандришь?

– Есть отчего, – недовольно поморщился Лев. – А ты все по столице носишься? Надеешься подцепить хоть какое-то дельце?

– Почему бы и нет? Все лучше, чем просиживать штаны в кабинете и любоваться на твою кислую физиономию, – весело произнес Крячко.

– И как успехи?

– Пока глухо, – ответил Станислав, но голос его при этом звучал так жизнерадостно, что Гуров снова поморщился. – Знаешь, я пришел к выводу, что мы с тобой настолько гениальные сыщики, что искоренили преступность в столице целиком и полностью. Похоже, придется выйти в отставку, иначе московская полиция останется без зарплаты. Кому же захочется отдавать бюджетные деньги задаром?

– Очень смешно, – буркнул Лев в ответ на шуточную тираду друга. – Лучше скажи, чем собираешься заняться? Полагаю, к составлению отчетов ты и не приступал?

– Успеется, – беспечно отмахнулся Крячко. – Я чувствую, скоро начнется заварушка. Может, даже не одна.

– И ты копишь силы, чтобы справиться с наплывом преступлений, – съязвил Гуров.

– Так и есть, приятель, – кивнул Крячко, – так и есть.

– Смотри, не переусердствуй, – начал Гуров, но договорить не успел, так как в этот момент зазвонил телефон внутренней связи.

Он поднял трубку, молча выслушал дежурного и так же молча положил ее на рычаг. Крячко весь подобрался, внимательно наблюдая за выражением лица напарника. На самом деле он не чувствовал ни бодрости, ни веселья и не меньше Гурова мечтал о настоящем деле, но не в привычке Стаса было унывать, потому он и напускал на себя вид эдакого бодрячка. Звонок нес в себе надежду на освобождение от безделья, и он едва сдерживал нетерпение.

– Генерал вызывает, – коротко доложил Гуров.

– Что у него? Дело?

– Пойдем вместе, там и узнаем, – пожал плечами Лев.

Дважды ему повторять не пришлось, Стас сорвался с места и пулей вылетел из кабинета. Секретарша генерала Орлова, начальника уголовного розыска, кивком головы указала на дверь, опуская процедуру доклада. Это могло означать лишь одно: у генерала к полковникам настоящее дело. Дело, не терпящее промедления.

Орлов сидел в кресле и хмуро разглядывал сложенные на столе руки. Полковников он приветствовал сухим кивком головы. Присесть не предложил, поэтому Гуров и Крячко остановились у стола и переминались с ноги на ногу, в ожидании, когда генерал заговорит. А тот сообщать о причине вызова не спешил. Вдоволь налюбовавшись на свои руки, собрал в аккуратную стопку лежащие перед ним бумаги, выдвинул верхний ящик стола, убрал туда стопку, потом передумал и достал бумаги обратно. Потянулся к настольному органайзеру, перевернул листок перекидного календаря, взял в руки карандаш и что-то нацарапал на верхнем листе. Затем вернул на место и карандаш.