Похищенная картина. Убийство у школьной доски. Обожатель мисс Уэст. Рубины приносят несчастье - [150]

— Вернемся к делу, — сказал подпоручик, не давая вовлечь себя в дискуссию о преимуществах «чистого искусства». — Я вас слушаю. Продолжайте.

— После ужина я поднялся наверх, еще раз глянул на свои эскизы и решил серьезно поговорить с ювелиром. Он ведь тоже в какой-то мере художник и должен понять, что, фабрикуя подобную гадость, совершает страшное преступление. Я пошел к нему объяснить, что эти побрякушки надо уничтожить…

— Разбить молотком?

— Именно! Так я и сказал. Достал свои рисунки и растолковал, как их воплотить в материале, а пан Доб-розлоцкий усмехнулся и спросил: «А кто это купит?» Неудивительно, что такое совмещение денег и искусства привело меня в ярость, и я сказал ему пару теплых слов. Его здорово проняло… Ну как можно деньги связывать с искусством?!

— Но ведь и вы зарабатываете на жизнь? Вы художник на одном из промышленных предприятий. Выполняете заказы разных учреждений, предъявляете к оплате счета.

— Я вынужден так поступать, но этим не хвастаюсь. Жизнь заставляет художника создавать вещи, не совместимые с призванием. Но одно дело, если я работаю на клиента, ставящего определенные условия, а другое — когда я творю произведение искусства. Я тружусь над ним, не думая о деньгах. Если кто-нибудь его купит, значит, у него хороший вкус.

— Направляясь к ювелиру, вы захватили молоток?

— Зачем?

— Чтобы искрошить эти побрякушки.

— Нет. Я заранее предполагал, что Доброзлоцкий не использует того шанса, который я хотел ему дать. Но мой долг был — сказать ему все, что было сказано.

— Вплоть до того, чтобы обозвать его лудильщиком и хлопнуть дверью?

Художник смутился.

— Ну… Признаться, я малость погорячился и потом об этом сожалел. Я по натуре вспыльчив…

— Что вы делали, уйдя от ювелира?

— Вернулся к себе, но так разнервничался, что ничего делать не мог. К тому же Жарский чинил телевизор, и шум был ужасный. Я немного посидел в комнате, но долго не выдержал и заглянул к пани Медяновской. Ее не было. Тогда я пошел к Бурскому. Рассказал ему про инцидент. Редактор мне объяснил, что нельзя сердиться на человека, который гораздо старше меня, предложил свою помощь — обещал пойти к Доброзлоцкому и сказать от моего имени, что против ювелира я ничего- не имею. Я согласился. Мы немного побеседовали, потом я отправился к себе, а пан Бурский спустился вниз.

— Больше вы его не видели?

— Нет. От ювелира Бурский ко мне не пришел. Я даже не знаю, поговорил ли он с ним. Несколько часов мы, правда, вместе просидели в салоне, но разговор не клеился.

— Я имел в виду не Бурского. Спрашиваю, видели ли вы Доброзлоцкого еще раз?

— Нет, не видел.

— Вы уверены?

— Уверен.

— К кому же вы тогда заходили за несколько минут до телевизора?

— Это было не за несколько минут до телевизора, а прямо перед «Коброй», по пути на первый этаж. Когда инженер известил нас, что телевизор работает, я направился вниз. Решил заглянуть к Доброзлоцкому и сказать, что я на него не сержусь и пусть себе по-прежнему изготовляет эти уродства. Но ювелира не было, и я пошел на «Кобру».

— Не было в номере?

— Я постучал, а когда никто не ответил, попытался войти. Дверь была заперта на ключ. Правда, ключ торчал снаружи, но я его не трогал. Когда я стучал в дверь, из соседней комнаты вышла пани Зося. Я сказал ей, что ювелир куда-то ушел. Пани Захвытович ответила, что он, наверное, уже спустился вниз, и сама направилась к лестнице. Я за ней. Но меня удивило, что Доброзлоцкого нет в салоне… Наверное, когда я стучал в дверь, ювелир уже лежал без сознания!

— Когда вы сошли вниз, молоток валялся на диванчике в холле?

— Я не видел. Не обратил внимания.

Художник подписал протокол и покинул столовую.

Глава четырнадцатая

— Итак, мы допросили еще одного невиновного, — саркастически заметил подпоручик. — Остается предположить, что пан Доброзлоцкий попытался совершить какое-то изощренное самоубийство Сперва приставил к балкону лестницу, потом разбил стекло, выбросил шкатулку, куда-то запрятал драгоценности, после чего сот шел вниз, принес молоток, бабахнул себя по голове, да еще собрал все силы и отнес молоток назад. Вернулся в свою комнату и, лишь переступив порог, позволил себе потерять сознание. Никто в мире такого не видывал! С ума сойти можно.

Выслушав сетования молодого коллеги, полковник улыбнулся.

— Да, — кивнул он, — ситуация довольно сложная.

— И надо же, что это свалилось на меня! Пусть бы с этим маялись начальник или его заместитель! Вот незадача! Если я не найду преступника, получу взбучку за то, что провалил дело.

— А обнаружите — и все лавры достанутся вам.

— Обнаружу! Легче найти иголку в стоге сена. Все невиновны, у всех алиби. Показания одного оправдывают другого, и так всю дорогу.

— Я бы предложил, пан поручик, пройти сейчас по комнатам гостей и выяснить некоторые детали. Я хотел бы заглянуть в комнату ювелира, осмотреть приставную лестницу и место, где она обычно находится. А потом решим, что предпринять дальше.

— Идемте. С кого начнем?

Постучав к инженеру и услышав «Войдите!», полковник открыл дверь. Жарский сидел за столом. Был в костюме и читал книгу.

— Железные у вас нервы, — заметил подпоручик. — После всего этого еще можете читать.