Похищение столицы - [42]

— А в последнем романе, — ты его еще не читал, — я тебя изобразил, — под другой фамилией, конечно, — и сказал, что ты хороший парень и мы с тобой приятели. Так критик и воззрился на меня: дескать, хорошего еврея нашел! И привел такую арифметику: если каждый русский назовет хотя бы одного хорошего еврея, так их, хороших, будет сто пятьдесят миллионов. А?.. Что ты на это скажешь?.. Молчишь. Ну, так я тебе скажу: еврей хорошим только в Израиле может быть, а среди других народов он всегда остается евреем.

Трофимыч говорил и говорил; он словно бы забыл о своем собеседнике, о том, как ему больно слышать такие откровения, но Трофимыч говорил правду, а Халиф хотя и не обладал талантом поэта, но человек он был не глупый и зла на Трофимыча не копил. Знал, как его любят Регина и Татьяна: он был почти родным, и Аркадий также по–своему любил Трофимыча и частенько сам провоцировал такие диспуты. Ему с больной ногой было трудно поспевать за Трофимычем, но он шел и шел, и готов был без конца слушать этого большого, умного человека, которого многие критики, и даже из евреев, признавали за крупного русского писателя.

Но продолжать дискуссию было уже некогда: они подходили к калитке. Трофимыч, подавая Халифу руку, сказал:

— Пойду работать. Я вчера мало написал, за мной сегодня полторы нормы. Вечером, если приедут Регина с Таней, заходите.

Неприятно было слышать такое Халифу, но Трофимыч ясно дал понять, что одного его он не ждет. И словно бы в оправдание, пояснил:

— Надоело мне с тобой спорить, Аркадий. Я отдохнуть хочу, а ты непременно ворошишь политические темы. Тебе бы в думе заседать. В следующий раз мы тебя выберем. Вас и там теперь большинство. Один лишний еврей погоды не изменит.

И скрылся за калиткой.

Ребята, оставшись одни, приступили к деловой беседе. Артур объявил, что дедушка предоставляет кров Олегу Гавриловичу…

— Зовите меня Олегом, — сказал Каратаев. — Мне еще нет семидесяти.

— Хорошо. Я вам, Олег, предлагаю свою комнату, — она тут, рядом с кабинетом деда. Там есть компьютер, магнитофон, немецкий радиокомбайн и много кассет. Компьютер, как видите, есть и у дедушки. Не знаю только, как мы наладим вашу охрану…

— А никак! — прервал его Олег. — С государством никакая охрана не справится. А государство у вас, как я давно понял, это Старрок. Ему я нужен, так пусть он и охраняет.

— Вы говорите верно, — согласилась Катерина. — Но если государство это Старрок, то Старрок это мы: я и Артур. А поскольку внутри старроков идет глухая и все глубже закипающая война, то это и значит: без охраны вас не оставят.

— А если я скажу, что никакой способности половинить банковские вклады у меня нет, а это только плод больной фантазии Фихштейна и Кахарского, что, между прочим, и есть сущая правда?

— Говорить можно, но вам никто не поверит, — сказала Екатерина. И сама тут же подумала: «И я вам не верю, а вы хотите, чтобы в это поверил Старрок».

— А знает ли Старрок или будет ли он знать, что я здесь живу?

— Не знает! — заверил Артур. — Он и вообще не знает, что мой дедушка — писатель. Из моего начальства это знает только вот она — Екатерина Михайловна.

Майор Катя заметила:

— Старрок если и узнает ваш адрес, то никому не скажет. Он попытается скрыть вас от всего мира и оставить только для себя. Но давайте решим: насколько важно нам прятаться от генерала?.. Он же будет наседать и от меня не отстанет.

— С генералом я буду открыт, как и с Мишей Кахарским и Сеней Фихштейном. Они мое главное прикрытие и защита. Эти два молодца вырвали меня из железных лап начальника военной базы. Я устроил им по сто тысяч долларов, и они готовы за меня век молить своего бога Яхве. И я понимаю: стволами Калашникова они меня окружат. Но пусть уж лучше эти стволы будут в ваших руках, чем в каких–нибудь других.

Екатерина задумалась: ее смущала информация Артура о том, что Автандил знает о пассажире, которого встречали в аэропорту люди Старрока. Но известно ли ему, что за птица Олег Гаврилович?

Взяла сотовый телефон, набрала номер.

— Лида! Я тебя разбудила? Ничего. Нам с тобой придется много работать. Разбуди генерала. А?.. Спит крепко? Ничего. Ему тоже придется поработать. Разбуди и сунь ему в руки телефон. Я буду с ним говорить.

Через минуту продолжала:

— Господин генерал! Это я, Катя. Грех не захотел жить у вас, но охотно будет с вами работать. Признает вас за единственного хозяина. Он надежно укрылся, и вы не пытайтесь его искать. Ему нужна свобода и тихая мирная жизнь. В других условиях он не сможет работать. Да проснитесь же вы, наконец! Я сейчас поеду в милицию, а вы узнайте, откуда о нашем хакере пронюхал Автандил?

Артур и Олег Гаврилович слушали Катю с нарастающим интересом; они не могли понять природы ее тона, ее неженского натиска и даже как будто бы несвойственной для нее наглости. Генерал все–таки! Начальник милиции, а совсем недавно был заместителем министра. Уж нет ли между ними каких–либо личных отношений?

И для Артура, и, особенно, для Олега Катя оставалась большой загадкой: была какая–то пропасть между ее чисто женской внешностью и отвагой человека, способного на любой отчаянный шаг. Для нее, казалось, не было границ и препятствий в стремлении к намеченной цели. Клокочущая энергия дышала в этом юном прелестном создании. Олег, которому было уже за тридцать и он, естественно, повидал на своем веку женщин, впервые встретил такую, которая смущала его мужскую природу, чем–то обезоруживала и побуждала держаться на расстоянии. Вот тот самый случай, где годится русская пословица «На бешеной козе не подъедешь». И если это впечатление лишало Артура всякого желания думать об амурах, хотя, как он полагал, Катя была того же возраста, что и он, для Олега же, умеющего проникать в непролазные дебри компьютера, Катя явилась существом таинственным и все более загадочным. В одном сходились Артур с Олегом: Кате можно верить, она не подведет.