Похищение сабинянок - [11]
– Больно? – участливо осведомился Витек.
– Да нет, – ответил Мих. И, подумав, добавил: – Неприятно.
– Ну, это пустяки! – успокоился Витек. – Твои часы в ремонте – вот и поноси пока эти. Зато браслет какой! Закачаешься!
– Что ж теперь – так всю жизнь и таскать эту пакость? – возмутился Мих.
– Почему же пакость? Вполне приличные часики.
– Приличные? Ну, и бери их себе, носи, если охота!.. И потом, кто-то ведь их потерял… Пошли в милицию.
– Да ладно тебе! – Витек взял товарища за руку, поднес часы к глазам. – Браслетик – люкс! Точно японский… А глаза у змеек – ну, просто живые!
Он вплотную приблизил красновато переливающийся крестик. Вгляделся…
…Перед ним была ночь. Крупные разноцветные звезды словно бы пульсировали, лучась на непроницаемо-черном небе. Где-то в беспросветной тьме угадывались движения, шорохи – жизнь. В носу защекотало от резковатого, но приятного запаха…
Витек зажмурился и – чихнул.
– Вот это да! – восхитился он, утирая нос ладонью. – Во дают самураи! Там живые картинки! Даже с запахом… Да ты сам погляди!
Мих нехотя приблизил браслет к глазам. Но разглядеть ничего не успел. Витек толкнул его в бок:
– Глянь-ка туда!.. Вон там бомж сидит. Как-то странно он на нас поглядывает.
Бомж, действительно, был совершенно хрестоматийный. Небритый, весь какой-то засаленный. На ногах – разбитые опорки, на голове – потерявшая форму шляпа. Вот только взгляд… Трезвый, ясный, пронизывающий.
Мих предположил:
– Это его часы, наверно…
– Ну да! – насмешливо скривился Витек. – Семейная реликвия… Наследство покойного дедушки графа Пшепрошепаньского!
Мих пожал плечами, снова бросил взгляд на бомжа.
– Эй! А где он?
Бомж исчез.
Солдаты переглянулись. Потом Витек громко рассмеялся и сказал:
– Дойдем мы сегодня до буфета или нет?..
У стойки со снедью нетерпеливо переминалась порядочная очередь. Витек по своему обыкновению спокойно прошел вперед и протянул продавщице свою купюру из-за плеча благообразного среброволосого мужчины в темно-сером, непривычно элегантном для вокзальной пестроты костюме. Мужчина недовольно обернулся, левой рукой попридержал Витька:
– А не стать ли вам в очередь, юноша?
Выговор у него был изысканно-интеллигентный, голос прямо-таки переливался от богатства интонаций. Витек совсем было уже собрался укоризненно протянуть: «Ну, что ж вы так, господин профессор! Военных надо уважать…», – но не успел. Рукав у «профессора» задрался, из-под белоснежного манжета с массивной, истинно мужской запонкой зеленовато вспыхнул браслет.
– Змейка! – ахнул Витек.
Часы, разумеется, были другие – золотые, с квадратным корпусом и стилизованным под старину циферблатом. Но сам браслет…
Мих невольно поднял руку, сравнивая. «Профессор», напротив, быстро сунул свою кисть в карман. Коротко рыскнув взглядом туда-сюда, он привычным движением мизинца поправил на переносице очки в золотой оправе и, рывком отстранившись от стойки, решительно зашагал к выходу. Вальяжный, чисто выбритый, с седыми висками, в руке – атташе-кейс… Он, бесспорно, не вызвал бы ни у кого подозрения, даже если бы побежал. «Спешит на поезд», – решил бы самый бдительный милиционер.
Солдаты переглянулись. Не сговариваясь, бросились следом.
Увы, «профессор» тоже исчез. Порыскав по вокзалу, солдаты вышли на прилегающую к нему площадь.
– Шпионы! – радовался Витек. – Точно шпионы!.. А браслеты – опознавательный знак. Вроде пароля.
– Если это пароль – тогда чего же он удрал? – возразил Мих.
– Ну, как чего? Мы же в форме!
– Ну и что? Шпион может быть в чем угодно. Хоть в форме, хоть в обносках… Как тот бомж… – Мих покачал головой и решительно заявил: – Нет, здесь что-то другое… Может, это инопланетяне?
– Да ладно тебе! – засмеялся Витек. – Много фантастики читать вредно для здоровья.
Уже совсем стемнело. На привокзальной площади и окрестных улицах было тихо и пустынно. По городским, разумеется, меркам. Тусклые огоньки фар не столько светили, сколько слепили.
Солдаты подошли к автобусной остановке, стали чуть в сторонке, у газетного киоска.
– Так мы и не перекусили, – позевывая, вздохнул Витек. – И мороженого не отведали. А мой воспитанный на строгом режиме организм требует подкрепления и ночного отдыха. Так что поехали в часть.
– А в милицию? – напомнил Мих. – Расскажем все, как было дело, отдадим браслет.
– А ты отдай его мне! – хохотнул Витек.
Мих еще раз покрутил будто намертво прилипший обруч.
– Ну, там что-нибудь придумают.
– Придумать-то, может, и придумают, только смеху буде-ет! – замотал головой Витек.
– Ну и пусть! Смех смехом, а…
Мих остановился на полуслове.
– …Гляжу, ты совсем опустился… – произнес где-то поблизости знакомый баритон.
Солдаты разом обернулись – и так же дружно отпрянули в тень, к пустому, закрытому на ночь киоску. Шагах в пяти от них, у столбика со скособоченной табличкой, обозначавшей остановку автобусов, стояли «профессор» и бомж.
– Соблюдаю правила игры, – ответил бомж сиплым тенорком. – Поглядел бы я на тебя в моей шкуре!
Он зашелся в кашле, потом смачно харкнул куда-то через плечо.
– Это верно, – согласился «профессор». Помолчав, спросил: – У тебя все в порядке? А то я вроде бы видел твой крук…
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.