Похищение мечты - [24]

Когда особо злая волна вздыбилась выше других, Роберт, бывший на самом ее гребне, вдруг увидел звезду. Крохотная, как светящаяся точка в черной бездне вселенной, она вдруг стала расти, шириться во все стороны, надвигаясь прямо на Дайлинга. "Она же раздавит и меня, и эту волну, и всю нашу землю", - успел подумать он и погрузился в небытие.

Прошло какое-то время, и он словно ощутил себя в ином измерении. Не было ничего знакомого, привычного. Дышать было гораздо легче, чем всегда. непонятно откуда исходивший свет пульсировал бледно-сиреневыми волнами, которые несли с собой тончайший аромат, болезненно-сладкий и горький одновременно.

Дайлинг не ощущал ни тепла, ни холода. Он был совершенно нагим. И хотя вокруг него находились не только мужчины, но и женщины, он не чувствовал ни стыда, ни малейшей неловкости.

Он шел куда-то, едва касаясь земли босыми ногами, понимая, что он, видимо, не идет, а скорее скользит над землей по воздуху. "Ни одного указателя, - недоуменно подумал он, - ни вообще чего бы то ни было хоть мало-мальски знакомого. Сплошь бледно-сиреневые волны. И вместе с тем я знаю, что движение мое логично и цель определена".

Постепенно сиреневый свет истоньшался, рассеивался, пока, наконец, Роберт не увидел, что и он сам и окружавшие его люди летят низко над каким-то городом. "Париж, - отметил Дайлинг, пролетая мимо Эйфелевой башни. - Старый свет". Повсюду он видел вывернутые из земли кресты и надгробья и пустые могилы. Вся земля, - все поля, улицы городов, все дороги и тропинки - все было запружено несчетными толпами людей. Вновь появились бледно-сиреневые волны. И вновь рассеялись. Дайлинг увидел, что он стоит перед своим скромным семейным домом в Ричмонде. Вокруг Роберта, вблизи его и поодаль стояли его мать и отец, сестра, дядья и деды, прабабки и дальние родственники, о которых он лишь мельком слышал или знал по семейным преданиям. "Все, кто здесь когда-то родился", - пронеслось в сознании Дайлинга. Все молчали, думая о своем. "Кто и зачем собрал нас всех здесь? подумал Дайлинг. - Вон и у соседних домов полно людей. И по всей улице. И по всему городу.

По всей земле". Поплыли бледно-сиреневые волны, и спокойный голос, который поразил Роберта своей мягкостью и вместе с тем строгостью, пронзил, казалось бы, самую его душу: - Я пришел судить вас по делам и поступкам вашим, праведным и неправедным.

Роберт не видел говорившего. Он был уверен, что его не видел никто. Но по тому, что все вокруг него упали на колени, он понял, что голос этот достиг души каждого.

- Встаньте, кто не нарушил девяти заповедей... семи...

пяти... трех... хотя бы одной... Люди поднимались с колен и куда-то уходили. Пустели улицы, города, страны. Наконец Дайлинг понял, что он остался один. Один на всей земле. Он вскочил было на ноги. Но невидимая сила вновь заставила его опуститься на колени.

- Боже, неужели я самый страшный грешник? - зарыдал Дайлинг. Но слезы не облегчили его душу. - Но почему? Скажи почему?

- Я простил бы тебе нарушение всех заповедей. Ибо сказано: "Да будет прощение раскаявшемуся". Но есть один грех, который не подлежит прощению. Этот грех - растление души человеческой. Ибо он один порождает все другие грехи. И среди них самый мерзкий и богопротивный - убийство и кровопролитие.

- разве не был я всю жизнь, каждую минуту, каждый вздох ее, искренним и бескорыстным беспредельно?

- Разве убежденный убийца менее гнусен, чем убийца наемный? никому, слышишь, ты, никому не дано права лишать жизни, которая предопределяется единственно Книгой Судеб.

- А-а-а! - закричал Роберт Дайлинг, чувствуя, как он проваливаетс в бездну, из которой нет выхода. Никакого и никогда...

Он медленно шел по дну реки, погрузившись в нее по пояс.

Ему безумно хотелось пить. И хотя он видел, что по реке проплывают вздувшиеся трупы животных и людей, он зачерпнул из нее обеими ладонями воду и поднес ее ко рту. И увидел, что это была не вода, но кровь.

Глава пятая КЛУБ ДВУХПОЛЮСНЫЙ

Раджан подписал верстку последней полосы, устало вздохнул, потер ладонями виски. Все-таки, как утомительно быть выпускающим, когда главный не в духе!..

"Вы, молодой человек, так и не научитесь, наверное, отличать шпацию от ротации, - нудно скрипел Маяк: - этот заголовок надо набрать не шестидесятым, а семьдесят вторым кеглем. Это сообщение - перенести с первой полосы на последнюю, в левый, верхний угол. А эту новость - дать петитом где-нибудь в рубрике "Биржи страны"... Вы что, хотите, чтобы мне завтра приклеили ярлык "красный"?" Или: Вы что, хотите, чтобы меня завтра объявили американским прихвостнем? И потом, что это за оборот: "Министр возмутился"? Министр не может во-зму-ти-ться. Министр может вы-ра-зить во-зму-ще-ние!..." Когда же главный бывал в хорошем настроении, работать сним легко и весело. Он шутил, острил, рассказывал анекдоты, торопил всех от наборщиков до заведующих отделами, заражал своей энергией, энтузиазмом. По подписании номера в печать он обязательно приглашает к себе выпускающего и еще трех-четырех ведущих редакторов газеты на чашку отборного, экспортного чая.