Похищение «Черного Квадрата» - [2]

Нет. Он уехал.

Куда уехал? На чем?

На экскаваторе.

И где он его взял?

На стройке, там их полно.

Ну будет ему! — пригрозила бабушка. — Мало не покажется!

Вот, еще и Ростику «мало не покажется». Впрочем, ему не привыкать к неприятностям. Это, как сказала бы наша ботаничка, естественная среда его обитания. Лишите Ростика неприятностей, и он завянет без них, как оконный цветок без поливки. А так — цветет и улыбается…

Между тем близился вечер. И вместе с ним — папа. Мама заметно волновалась и даже позвонила ему на работу — дежурный ответил, что полковник Оболенский «отбыл по месту жительства».

Тогда мама на всякий случай, пока полковник не прибыл на место жительства, отправила Алешку в ванную.

— Заодно и помоюсь, — безмятежно пошутил он.

…Папа пришел озабоченный своими Интерпол овскими делами, усталый и голодный. Такой голодный, что не заметил сгоревшие котлеты. Он съел три штуки — они хрустели у него на зубах, как речной песок под колесами телеги, — и сразу же спросил:

Что натворили?

Котлеты сожгли. — Я постарался этой новостью оттянуть неизбежную разборку.

Жаль, — вздохнул папа. — Я бы котлетке обрадовался.

А что, три штуки подряд тебя не порадовали? — спросила мама.

Это были котлеты? — удивился папа.

— А ты что думал? — удивилась мама. Она, похоже, тоже тянула время.

Но папа на этот вопрос не ответил. То ли не знал, что ответить, то ли не хотел огорчать маму.

Так, — сказал он, — с котлетами разобрались. Что еще?

Алешка учительнице нагрубил. Его из школы исключили.

А из дома не выгнали? Где он? Алексей!

Иду, — послышался недовольный Алешкин голос. — Помыться не дают.

Он пришел на кухню с мокрой головой и в мамином халате, подол которого, чтобы на него не наступить, придерживал обеими руками.

— Докладывай, — сказал папа. — Только не ври.

Этого он мог и не говорить. Алешка никогда не врет. Даже для собственной пользы. За исключением тех случаев, когда надо кого-то выручить из беды.

И он «доложил».

После большой перемены в Алешкин класс пошли трое: наш директор — бравый отставной полковник, заплаканная Любаша и молодая женщина, вся в волнистых локонах. Похожая па Мальвину. У нее были светлые пустые глаза, в которых ничего не отражалось — никаких чувств. Ни плохих, ни хороших.

— Здравия желаю! — сказал Семен Михалыч, когда ребята встали и затихли. — Слушать приказ: решением вышестоящей организации Татьяна Львовна, — жест в сторону Мальвины, — назначается в ваше подразделение на должность учителя. Вопросы есть?

Так точно! — вскочил Алешка. Он всегда шутливо подыгрывал директору.

Фамилия?

Рядовой Оболенский! — Алешка вытянулся, как стойкий оловянный солдатик. — Товарищ полковник, а если мы против?

И тут все ребята зашумели. Как на митинге избирателей. В поддержку своей кандидатуры.

— Приказы не обсуждаются, — прервал их возмущение директор. — Приказы выполняются. Любовь Сергеевна направлена в нижестоящее подразделение — детский сад «Солнышко» — воспитателем старшей группы.

Тут шум немного поубавился. Через «Солнышко» прошли почти все наши ученики. И сохранили о нем самые теплые воспоминания.

Любаша попрощалась со своими учениками, пожелала им успехов в учебе и счастья в личной жизни и пошла к дверям. Ребята сорвались со своих мест, окружили ее, и она исчезла среди них, как ромашка среди васильков.

Приступайте к своим обязанностям, — обратился директор к новому педагогу и как-то странно взглянул на нее.

Есть! — браво ответила Татьяна Львовна и рявкнула: — Стоп ит! Тэйк ё плэйс!

Ребята прибалдели. Английский у них только начался, но многие уже знали, что последняя фраза звучит, как собачья команда: «Место!» И, послушно оставив рыдающую Любашу, разбрелись по своим местам.

Ну, давайте знакомиться, — сказала Татьяна Львовна и села за стол. Раскрыла журнал л, а рядом с ним положила блокнот и все время делала в нем какие-то записи.

Она стала называть фамилии и расспрашивать каждого ученика: кто родители, где работают, какую пользу могут принести школе в целом и классу в частности. И все это записывала в блокнот.

Дошла очередь до Алешки. А он ей почему-то сразу не понравился.

Но когда Алешка сказал, что наша мама экономист, в глазах Татьяны Львовны затеплился огонек.

В банке? — спросила она с интересом.

В какой банке? — обиделся Алешка. — В институте.

Огонек в глазах тут же потух и подернулся пеплом.

А папа?

Милиционер.

Татьяна Львовна вскинула голову, тускло сверкнули ее глаза, и она сказала презрительно:

Понятно. Садись. Огурцова.

Я!

И так дальше, по всему алфавиту. А потом Татьяна Львовна стала ходить по классу, между рядами, и задавать неформальные вопросы.

Алешка как раз в это время укладывал в ранец свои эскизы декораций для нашего школьного театра.

Татьяна Львовна мельком глянула на них, равнодушно похвалила и пошла дальше, бросив на ходу Алешке:

Ты, наверное, художником будешь?

Нет, — доверчиво сказал Алешка ей вслед, — милиционером.

Татьяна Львовна почему-то обиделась. И вполголоса пробормотала на ходу:

Да, если дурачок, то это надолго.

А если дурочка, то навсегда, — буркнул под нос Алешка, не сдержавшись.

Но Татьяна Львовна услыхала и упала в обморок.

Куда упала? — уточнил папа, когда Алешка закончил свой «доклад».