Погружение в страдник - [9]

«Благодари бога, — сказал себе Свирь. — Тебе просто повезло. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что летом шестьсот шестьдесят третьего чеканку медных денег прекратили, а сами деньги изъяли. У твоего безнадежного поиска, во всяком случае, есть видимый конец».

Он поморщился.

«Действительно, конец, — подумал он. — Если до этого времени я не найду Летучих, это и в самом деле будет конец. Гибель надежд. Мой смертный час. Не хотел бы я пройти через это…»

Побродив по Подолу, Свирь вернулся в Китай. Он дошел до Святого Георгия и стал моститься на паперти, прямо на солнцепеке, спугнув, словно птицу, затрясшего лохмотьями и цветисто облаявшего его калеку.

Камеры уже вели Сивого со спутниками, будто направляя их по невидимой, но точно прочерченной линии к той пульсирующей в сознании Свиря точке, где он разорвет сплетенные Состоявшимся нити и шлепнется в пыль, выходя на контакт. Он еще раз мысленно отмерил три коротких подпрыгивающих шага, которые необходимо сделать, прежде чем упасть, вытащил и снова воткнул в рукав иголку с ниткой, размял мышцы лица, проиграв досаду, восторг и призывную мольбу, и напрягся, ловя недалекий уже миг, когда Сивый с Обмылком покажутся из-за клетей, выплывая на площадь.

— А, суч-чонок! — оглушительно рявкнул чей-то голос над головой, и, прежде чем Свирь успел осознать услышанное, крепкая и грубая рука вцепилась ему в плечо, и тот же голос продолжал: — Сидишь! Смотришь! Давно я тебя не гонял!

Это был Бакай. Видно, он ночевал где-то на одном из соседних дворов, в мертвой для камер зоне, и теперь, пропущенный Малышом, внезапно оказался рядом. Пьяный, отвратительный, заросший до самых глаз растрепанной бородой, он орал, то занося, то опуская кулак, и Свирь — тренированно съежившийся и трусливо рыскающий глазами — с остановившимся сердцем увидел проходящих мимо и даже не поглядевших в его сторону Сивого с Обмылком.

— Пусти! — пискляво просил он, тщетно пытаясь вырваться. — Что я тебе? Ну пусти! Да пошто ты злобишься? Что я сделал-то?! — кричал Свирь, стараясь не прикусить себе язык от рывков трясущего его за шиворот Бакая.

Секунды просеивались сквозь пальцы. Сивый с Обмылком уже шли Кривым переулком, приближаясь к Зачатию Святой Анны, а Бакай, распаляясь, входил в раж, и ясно было, что сейчас он начнет бить.

— Мокрота! — ревел Бакай. — Моча песья! Меня ищешь, шкура горбатая?! Зашибу!

Он снова занес кулак, явно собираясь на этот раз вмазать, но Свирь, извернувшись, впился зубами в руку, державшую его за воротник, и, когда взвывший от боли и неожиданности Бакай разжал пальцы, изо всех сил рванулся вперед. Не оглядываясь, он летел по Кривому переулку, оставив за спиной крик «Стой!» и несколько тяжело повисших в воздухе угроз. Не до Бакая было сейчас! Главное заключалось в необходимости любой ценой настичь Сивого, и Малыш, не сумевший вовремя предупредить об опасности, теперь старался вовсю, с разных точек высвечивая уходящую от них в очередной раз пару.

Обмирая, Свирь видел, как катастрофически быстро приближаются они к неказистой церквушке, за которой, по записи, должны исчезнуть. От тюрем он успел своими глазами ухватить мелькнувшие на фоне Святой Анны и тут же скрывшиеся за ней опашни. И пока он, задыхаясь, бежал по переулку, Сивый с Обмылком дошли до Николы Чудотворца, свернули за него — и через поставленные вчера камеры Свирь увидел, как Сивый отворяет заднюю дверь возле левой апсиды.

Они вошли в церковь! Оказывается, они вошли в церковь, откуда потом не вышли. Этот вариант Свирь не рассматривал. В алтарной части, куда вела задняя дверь, камер не было. Но они были в самой церкви, и эти камеры Сивого не зафиксировали. Может быть, они с Обмылком весь день проторчали в алтаре? Но зачем? И кто бы им это позволил?

Свирь добежал до Николы Чудотворца и, стараясь отдышаться, медленно пошел вокруг. У двери он остановился, не зная, как поступить. И тут Малыш показал ему Бакая. Бакай спускался по Псковскому переулку, собираясь перехватить Свиря на Зачатской. Решившись, Свирь потянул дверь, за которой скрывался Сивый, на себя.

В алтаре было пусто. Свирь сделал шаг вперед и замер, озираясь. Если Сивый с Обмылком действительно не испарились и не переместились мгновенно за тридевять земель, они должны были находиться здесь. Но их не было.

«Нуль-транспортировка, — думал Свирь, — неужели это нуль-транспортировка…»

Он услышал шорох, вздернул голову и вздрогнул. Перед ним стоял дьячок этой церкви Ивашка.

— Здорово живешь! — сказал Свирь, пытаясь улыбнуться вопреки недоброму взгляду Ивашки. — Давненько я что-то…

— Уходи, — угрюмо сказал Ивашка. — Что надо?

— Ивашка, — сказал Свирь, продолжая улыбаться, — то ведь я, Савка. Ты ж, поди, запамятовал. Савка я, Савка.

— Уходи, — повторил Ивашка и надвинулся на Свиря. — А не то Левку кликну.

— Уходи, — сказал Малыш.

— Я пойду, пойду… — забормотал Свирь, задом протискиваясь в дверь. — Что ты, что ты…

Он стоял на улице и пытался собраться с мыслями. Мысли разбегались. Хорошо в общем-то было только одно. Пока Свирь объяснялся с дьячком, Бакай, заглянувший в этот угол, решил, что горбун разгадал его замысел и, повернув обратно, сумел удрать. Разъяренный донельзя, Бакай ушел, и завтра это могло аукнуться Свирю. Но зато теперь можно было спокойно выяснять куда делся Сивый. Вот только как к этому подступиться, Свирь не знал.