Погребенный кинжал - [55]
Затем, не дожидаясь расспросов, Мортарион вышел на поле и начал косить. С каждым взмахом косы он срезал в пять раз больше твердой пшеницы, чем остальные, и вскоре они двинулись за ним, собирая урожай намного быстрее.
День клонился к вечеру; работа шла так быстро и ровно, что местные с трудом поспевали за Мортарионом.
Он услышал резкий смех, прорезавший воздух. Искренний смех был слабым эхом теплоты в холоде долины.
— Это и есть твой план? — Мортарион оглянулся и увидел рядом с собой Каласа. К его удивлению, бледный юноша последовал за ним и, хотя и неохотно, делал свое дело, собирая снопы твердой пшеницы. — Думаешь, размахивая серпами, они станут такими же, как ты?
Он сделал паузу, чтобы сделать глубокий вдох. Желтоватое солнце клонилось к закату, и на край поля, там, где сгущался слабый химический туман, начали падать длинные тени.
— Я добьюсь их расположения, — сказал Мортарион. — Тебе следовало бы сделать то же самое, Калас.
Далеко за полями раздался звук горна. Это был сигнал к окончанию дневной работы и возвращению в деревню.
Бледный юноша посмотрел в ту сторону, затем ухмыльнулся и кивнул в сторону косы.
— Тебе не нужно ничего добиваться, Жнец. Ты можешь просто взять всё, что хочешь. Ни одна живая душа там не осмелится бросить тебе вызов.
Мортарион медленно покачал головой, глядя на приближающиеся края тумана. Он поднял руку, чтобы убрать с глаз прядь черных волос.
— Страх — оружие, которое я использую только против своих врагов.
Ухмылка Каласа сменилась усмешкой, но прежде чем он успел сказать что–то еще, в воздухе раздался отдаленный треск ломающегося дерева и резкий детский крик.
Мортарион крепче сжал косу и повернулся к источнику звука. Вдалеке, за полями, на ветру колыхалось облако пыли, показывая место, где опрокинулась одна из деревенских общинных повозок. Он увидел, как несколько жнецов бросили свою работу и побежали к перевернутой телеге. Крик ребёнка раздался вновь, и на этот раз он был тонким, наполненным болью.
Кто–то позвал на помощь, и остальные побежали обратно в деревню. Затем сверхъестественно острые чувства Мортариона уловили запах свежей крови. Не раздумывая, он воткнул древко косы в коричнево-черную землю и покрыл расстояние до застрявшего фургона за несколько ударов сердца.
Собравшиеся вокруг местные жители попятились, видя его приближение и давая Мортариону возможность увидеть происходящее. Люди тащили тяжелую телегу, нагруженную тюками твердой пшеницы, обратно к складам, и колесо провалилось в незаметную канаву. Он понял, что произошло — массивный вес фургона сломал колесо, когда оно крутанулось не в ту сторону, и вся повозка завалилась набок.
Под ней был ребенок, пойманный в ловушку рамой фургона и зажатый в канаве, где повозка настигла его, когда она падала. Очень худая девчонка, одна из тех молодых селян, кто должен носить мешки с бечевкой для закрепления тюков с зерном. Она побледнела от шока, а кровь свободно текла из раны на её голове. Грязная земля под ней медленно поддавалась, и с каждой минутой фургон все сильнее давил на худое костлявое тело.
— Мы не можем оставить её здесь! — прошипел один из жнецов.
— Солнце уже зашло, — возразил другой. — Туман сгущается одновременно с закатом. Ты знаешь, что это значит.
Мортарион знал. Люди в поселении держали горящими факелы из смоляной смеси в течение всего темного времени суток, чтобы развеять туман, который распространялся по ночам. В этом тумане что–то двигалось и металось: хищные твари, которые, как он прекрасно знал, разорвут на части любого встречного человека. Однако ряды факелов не доставали до сломанной повозки.
— Посмотри на неё! — прорычал второй человек, когда поднялся холодный ветер. — Нам понадобится двадцать крепких душ, чтобы сдвинуть эту штуку! К тому времени, как они придут сюда, туман будет уже здесь! — он с трудом сглотнул. — Было бы милосерднее, если б мы…
— Отойди в сторону, — сказал Мортарион. Жнец потянулся к своему серпу, но даже самый мягкий толчок Мортариона отбросил низшего назад, спиной прямо в грязь. Он обошел упавшего человека и присел на корточки у ступицы сломанного колеса, нащупывая ось.
Ребёнок, пойманный в ловушку под повозкой, моргнул, окаменев. «Что она видит, когда смотрит на меня?» — возник вопрос в голове Мортариона. «Сама смерть пришла за ней?»
Он отбросил сомнения и расставил ноги на грязной земле, чтобы выпрямиться. Затем Мортарион обхватил обеими руками ось повозки и с тихим рычанием поднял огромный вес. Повозка поднялась из трясины с чавкающим звуком, а он удерживал её на весу.
С минуту никто не произносил ни слова. Все жнецы в шоке замолчали. Пока Калас, наконец, не закричал на них:
— Что вы стоите и глазеете, дураки?! Вытащите её!
Девочка закашлялась и потеряла сознание, пока они вытаскивали её. Мортарион заметил уродливую рану на ноге ребенка, но чувствовал, что она выживет. Когда двое жнецов достали её так быстро, как только могли, он снова опустил повозку, не уронив ни одного из наваленных на неё тюков. Он смотрел, как с наступлением ночи люди уменьшаются в свете зажженных пограничных факелов. Тусклый дневной свет уходил так же быстро, как вода впитывалась в сухую землю.
