Пограничными тропами - [9]

— Нет, погода стояла отменная. Можно было подниматься. Только ладу у немцев не было. Раскричались. Каждый свое кричит, доказывают друг другу. А что — не пойму, не по-нашему лопочут. Мерцбахер свое доказывает, а этот, как его… Пфан — свое. И не слушали друг друга. Им бы сесть рядком да поговорить ладком, а они… Одним словом, ночь провели в палатках, а наутро тронулись в обратный путь не солоно хлебавши.

— Трудный был поход?

— Куда трудней! Куда ни сунься — нет пути. Долго мы кружили по горам. Сначала шли с Баянкольского ущелья. Шли, шли и наткнулись на сплошную отвесную стену из мрамора.

— Правильно. Мерцбахер назвал ее Мраморной стеной.

— Вот-вот. А потом поднимались на разные вершины. И выходило, что зря. Нет с них дороги на «Кровавую гору». Тогда пошли в долину Сары-Джаса. И там клин. Пошли на ледник Мушкетова. И чуть было не погибли. Начался снежный обвал. Мы в него и угодили. Однако немец был настырным. Экспедиция ушла в Китай, но на следующее лето снова вернулась. Теперь немец поднялся выше по леднику Иныльчек.

— Много интересного вы знаете, Николай Васильевич. С вами в экспедиции хорошо будет. А Джантая не испугаетесь? Во Фрунзе и Караколе нам про этого Джантая все уши прожужжали.

— А что Джантай, корова его забодай! Бандит с большой дороги. А мне боевая винтовка зачем дадена? — старик кивнул на стену, где висела подаренная пограничниками русская трехлинейка. — Сунутся — пулю получат. Я и на тигра ходил…

— Вы, Николай Васильевич, давно в здешних краях?

— Давненько. Сюда пришел с воинской командой границу с Китаем прокладывать. Понравились мне здешние места своей охотой. Поселились мы, село обосновали. Охотничьим назвали. Потом в Нарынкол переименовали…

Вдруг со двора послышался крик:

— Начальник! Начальник!

— Это наш Бердикул кричит, я его с депешей посылал, — пояснил Погребецкий.

— А как он попал в экспедицию? — поинтересовался Головин.

— Кажется, в Караколе нанялся. Нам люди нужны.

Бердикул, путая русские и киргизские слова, рассказал, что выполнить поручение ему не удалось. Река разлилась, подмыла телефонные столбы. А где связисты — Бердикул не нашел.

— Что же, придется самому ехать навстречу связистам, — решил Погребецкий. — Возьму с собой Бердикула. И к вечеру вернусь…

Но вернулся Погребецкий лишь через сутки. Ему удалось найти палатку связистов. Пока они соединялись с отрядом, пока там решали вопрос, прошло немало времени. Но зато Михаил Тимофеевич привез телефонограмму из отряда. Начальник заставы прочитал ее вслух Головину и Погребецкому. Она гласила:

«Начальнику фланговой пограничной заставы 14 августа 1929 года. Экспедицию на стык вашей заставы и соседней комендатуры пропустить. Разрешаю фотографировать Хан-Тенгри и окрестности. Обеспечьте всеми возможными способами оперативное обслуживание экспедиции. Для географического изучения участка получите один экземпляр фотоснимка Хан-Тенгри, а также тех местностей нашего участка, которые по дороге будут фотографированы.

Начальник погранотряда Зырянов

Пом. уполномоченного Шахов

Принял и передал нач. связи Енулидзе».

— Что ж, раз начальство дает «добро» да еще приказывает оказывать вам всяческое содействие, значит, у вас важная задача! — сказал начальник заставы. — Но предупреждаю, что сейчас в горах опасно. Перевалы в долину Кой-Кап открыты и не исключена встреча с бандитами Джантая.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Джантай пострашнее любого волка будет. Отъявленный мерзавец! — начальник хлопнул кулаком по столу. — Я к вам прикомандирую для охраны группу пограничников во главе с вашим земляком. Головин! Подбери ребят понадежнее да повыносливее.

— Сколько?

— Человек семь… Нет, столько не могу. Возьмешь пятерых. Из тех, кто знает горы.

— Есть.

Головин зашел в казарму, где отдыхали бойцы, назвал:

— Копылов, Ноговицын, Медведев, Комаров и Маслов! Готовьтесь к выезду на правый фланг. Едем с научной экспедицией.

— А теперь давайте уточним состав экспедиции, — предложил Погребецкому начальник заставы. — Здесь вас трое. Остальные, вы говорите, в Каркаре? Нужно записать всех. Таков порядок на границе. Вас я записал. Дальше?

— Пишите. Шиманский Сергей Гаврилович, научный работник. Николай Трофимович Колода, композитор. Иван Багмут, писатель. Они прикомандированы к нашей экспедиции для сбора и изучения этнографического материала. Дальше. Иван Никифорович Лазиев, кинооператор. Уже бывал в Средней Азии. Журналист Аркадий Редак из газеты «Харьковский пролетарий». Шестым идет Франц Зауберер, профессиональный альпийский проводник, австрийский коммунист, политэмигрант. Переводчица Фатима Таирова, студентка Московского высшего технического училища. Сама вызвалась к нам, пока каникулы. Остальные — местные. Коноводы, носильщики. Проводником берем старика Набокова. Он собирается ехать с сыном Михаилом.

— Знаю старика и молодого. Надежные люди. Никогда не подведут.

— Значит, я сейчас же посылаю Бердикула с запиской к тем, кто ждет нас в Каркаре. Пусть готовятся к выходу по маршруту.

Скоро Бердикул с запиской начальника экспедиции выехал по направлению к Каркаре. По дороге он сделал небольшой крюк, заскочил буквально на минутку в один из горных аулов, перемолвился со своими знакомыми несколькими словами, даже не слезая с лошади, и снова помчался, подгоняя свою косматую лошаденку, неказистую, но проворную.