Пограничное лето - [11]

— Пойдем, я тебе покажу, где мы с Ленкой немецкий пулемет нашли.

И Санька повел Костю по извилистой канаве, опоясавшей фундамент. Это были старые окопы. Они теперь оплыли и затянулись зеленью. Петляя, окопы вели к бугоркам на пологой высотке, видневшейся невдалеке. Лосенок, покачивая головой, шагал за ребятами, как исполнительный адъютант.

Эти зеленые бугорки на пологой высотке когда-то были созданы человеческими руками. Санька сказал, что это дзоты. Под земляными шапками еще уцелели накаты из толстых бревен, внутри на стенках кое-где сохранились полуистлевшие доски. Внутри было темно, влажно и стоял кислый запах гниющего дерева.

Костя посмотрел в узкую щель амбразуры, заросшей травой, и увидел ефрейтора Постникова, проворно махавшего косой, увидел домики, стоявшие по ту сторону границы. Вот, наверно, по этому полю бежали в атаку фашисты, и отсюда пограничники поливали врага пулеметным огнем. И Костина фантазия начала рисовать картину боя. Он отчетливо слышал скороговорку пулеметов и автоматов, оглушительные разрывы снарядов.

— Вот тут где-то убило мужа Ефросиньи Никитичны. Он был старшиной нашей заставы, — глуховатым голосом сказал Санька. — Она сама и вынесла его из окопов. А потом стреляла из этой амбразуры… Тут и лейтенант Горностаев воевал. Вот приедет Мария Васильевна — они с Ефросиньей Никитичной обязательно побывают здесь…

Под ногами Кости что-то звякнуло. Он наклонился и поднял ржавый круг.

— Ого, магазин ручного пулемета нашел! — удивился Санька. — А мы с Ленкой и не заметили. Посмотри, сколько тут стреляных гильз валяется.

Глаза привыкли к полутьме, и Костя увидел горки стреляных гильз, потемневших и позеленевших от давнего времени; все-таки больше двадцати лет лежали они здесь — чуть ли не две Костиных жизни!.. Костя наклонился и бережно взял несколько гильз. Минуту подержал их перед глазами и сказал тихо:

— Отдам в школьный музей.

— Музей? В школе? — удивился Санька.

— А у вас разве нет? У нас тоже не было до прошлого года, пока старшеклассники не съездили в Старую Ладогу — ученым помогали что-то раскапывать. Привезли оттуда древнюю глиняную чашку, три монеты и обломок секиры. У нас уже сорок экспонатов набралось, и все до древней истории России. А теперь про Отечественную войну начнем собирать. Вот эти гильзы и магазин с места боя привезу да потом еще что-нибудь найду.

— У нас есть фуражка Павла Степановича Горностаева и его полевая сумка. Надо с папой поговорить, — может, разрешит отдать. Был еще его личный револьвер, да в Пограничный музей забрали, в Москву… Что-нибудь еще разыщем. И взрослые нам помогут.

— Так это же здорово, Саня! — обрадовался Костя. — Ты настоящий друг, Саня. У меня еще не было таких настоящих друзей. После этого я ничего не стану скрывать от тебя, вот честное пионерское!

— Теперь ты и про чемоданчик можешь сказать? — спросил Санька.

— Спрашиваешь! — откликнулся Костя. — Теперь у меня нет никаких тайн от тебя. Я привез детали. Хочу подарить тебе радиоприемник. Настоящий коротковолновик.

— Ты умеешь собирать?

— Умею.

— Правда?

— Я же сказал.

— Это я по старой привычке спрашиваю… Знаешь что, Костя? А я вот не умею. Если бы ты научил, вот здорово было бы!.. Давай собирать, чтобы никто не знал?

— Мой папа знает, — вздохнул Костя.

— А мы попросим молчать. Он умеет хранить тайны?

— Еще бы не уметь! — ответил Костя. — Разведчиком был.

Они стояли друг перед другом. Костя улыбался, а Санька говорил и оживленно размахивал руками. И, наверное, долго бы размахивал, если бы не раздался свист. Это свистел и махал фуражкой над головой ефрейтор Постников — звал к себе. Ребята тоже свистнули в ответ и побежали.

Так и не показал Санька то место, где они с сестренкой нашли вражеский пулемет…

Будни

О лекарствах

К Ефросинье Никитичне ребята собирались идти поближе к вечеру — за обещанными рассказами. Но только успели помочь ефрейтору Постникову скинуть траву с телеги — часовой у заставы крикнул:

— Петь, а ты знаешь, тетя Фрося заболела!

— Как заболела?

Спросил так, как будто впервые слышал, что люди могут болеть, тем более — пожилые люди. Видимо, с Ефросиньей Никитичной такие неприятности происходили очень редко, если уж так удивился Постников.

— И давно?

— Да только что. Нина Васильевна «Скорую помощь» из города вызвала.

Костя с Санькой помчались в знакомый домик. За ними побежал и лосенок.

Кажется, все свободные от нарядов пограничники собрались в домике Ефросиньи Никитичны. И все были заняты: носили воду из колодца, подметали пол на веранде, разводили огонь в плите. Один из солдат орудовал утюгом — гладил носовые платки. Этих носовых платков было несколько десятков, и они горкой возвышались над столом.

Ефросинья Никитична лежала на кровати. Возле нее на табуретке сидел солдат, готовый по первому сигналу помчаться куда угодно. Тут же стояла притихшая внучка Алька, в одной руке держала стакан с водой, в другой — чайную ложечку и просила:

— Бабушка, ну попей еще немножечко. Вот увидишь, сразу поправишься.

Лоб Ефросиньи Никитичны туго был стянут шерстяным платком. Она улыбалась виновато и просила:

— Ты лучше побегай поиграй. Я уже поправилась. Только отдохну маленько… А вот еще сиделки пришли! — сказала она, увидев Саньку с Костей. — И чего это вы все всполошились? Ну, прихворнула чуток. Экая диковина — ведь не молодая уж, поизносилась за шестьдесят-то пять годов.