Пограничники бывшими не бывают! - [130]

Видимо, экипажи танков из-за бомбежки покинули танки, а так бы мы понесли потери в танках. БТ, конечно, танк классный, но он не рассчитан на противотанковую борьбу, у него противопульная броня, а у немецкого танка пусть и 20-миллиметровая, но автоматическая пушка, бетехе бы хватило за глаза очереди из этой пушчонки. Зато атаковать танк без экипажа – это верный флеш-рояль (или как там преферансисты называют), вот немцы и использовали ГСМ для ускорения бега. Под пулеметно-орудийным огнем не каждый рискнет сунуться в танк, инстинкт заставит рисовать изображение зайца (узбекская идиома, синоним – слинять), вот танкисты вместе с пехотой сфотошопнули зайчика.

Правда, к пятерым убитым на аэродроме нашим бойцам добавилось еще четыре, но общий итог все-таки в пользу СССР, собрав оружие погибших немцев, присобачив обе противотанковые пушчонки (пощаженные нашими летунами, остальные ушли в Валгаллу) к грузовикам, мы молниеносно рванули дальше. И через час усиленной езды мы уже были на «отправке», то есть дома, на базе.

А там нас встретила только охрана, остальные, как они сказали, были на аэродроме (офигеть, у нас аэродром, и там теперь 7 самолетов). Я отправил бойцов и грузовики к Маше, пусть она примет и поставит на хранение, все честно отграбленное; и горючку, и патроны, и бомбы и т. д.

А сам пошел к штабу доложить обо всем Старыгину. Зря не послушал охрану, штаб был пуст, только моторесурс ног своих потратил, полковник, то есть генерал-майор, тоже был на аэродроме. Пришлось еще пройтись, боец охраны показал, где обустроен наш аэродром. Ба, это оказывается, то место, куда мы с Машей по ночам выезжали. Правда, докладывать мне Старыгин не дал, сказал, что все и так знает.

Самолеты уже давно замаскировали, загнали под деревья вручную, и еще сетями прикрыли (сети немецкие, маскировочные). Ну а бойцы, осматривая освобожденные наши и захваченные немецкие самолеты эйфоризовали по полной. Мне, человеку другой эпохи, это понять очень трудно, а для них, для людей того революционного времени, после катастрофы 22 июня, пощупать плененную немецкую технику высший кайф. Просто почувствовать, что мы (опять я себя с ними равняю, простите, они выше, чище, добрей нас были) ничем не хуже гитлеровцев, а даже сильней. Вот ребята с хохотом забирались в кабины «Юнкерсов», рассматривали их, трогали, пинали и т. д.

Затем меня отозвал Старыгин и сообщил, что они (все отозванные в Москву) улетают сегодня ночью, и я со взводом охраны провожу их. То есть сегодня ночью я приступлю к самостоятельному командованию ДОН-16 НКВД СССР. А Старыгина и остальных мы отвезем в пункт «С», где их должен забрать советский самолет, ну и, значит, надо готовиться.

Через час я оповестил бойцов дежурного взвода и водителей, то есть всех тех, кто будет сопровождать Старыгина, Круминьша, Шлюпке и других к самолету. Наверно, спросите, а почему через час, почему не сразу, так Старыгин мне примерно час расписывал, что и как нам предстоит делать теперь. Кстати, оказывается, я все-таки капитан войск НКВД, а не капитан госбезопасности, то есть прыгнул всего на звание (разочарование, хотя, я как бы и этого не сильно заслужил, не маршала же мне давать).

Потом устроили торжественные проводы наших товарищей, было сказано много теплых пожеланий и очень много хороших слов, даже Хельмут наговорил массу вкусного. После окончания торжественного вечера и ужина мы засобирались в дорогу. И с «отправки» под покровом ночи в дорогу вышла микроколонна провожающих и улетающих. В дороге прошло полчаса, и вот мы в точке, ждем самолет (чтобы не светить наш аэродром, спецом свидание с самолетом из центра назначено на другом месте), подготовив костры, как и договорено, вслушиваемся с надеждой в небо. Пока тишина, да и до назначенного времени пока еще десять минут. Акмурзин и еще кто-то, приготовив, запалили факелы, ну для разжигания костров. Костры сконструированы из сухостоя, да на всякий случай политы бензином, наконец-то время наступило, и парни запалили огонь.

В небе зарокотал мотор, на импровизированную аэродромную площадку спустился самолет, выскочивший из аэроплана приземистый и широкоплечий летчик (или там бортмеханик-стюардесс) попросил быстрее, мол, еле прорвались, мы в гитлеровском тылу, а не в Свердловске. Провожая улетающих, я обнял каждого, это же братья по оружию, сколько с ними пережито. Когда последний, чудесный латыш Круминьш садился в самолет, со стороны охраны послышались выстрелы.

– Поезжай, то есть лети уже на фиг, – кричу я, и самолет начинает двигаться, приземистый член экипажа захлопывает дверь, и все, аэроплан несется вперед и отрывается от земли, уфф все, бегу на выстрелы.

Хорошо, что прихватил с собой «МП» и подсумок (или как он у немцев называется), передергивая затвор, оказываюсь среди бойцов. Они залегли и ведут перестрелку, из кустов в нас летят пули, пытаюсь короткими очередями отвечать на вспышки. Из леса слышны короткие команды на немецком, черт, эти суки нас окружают. Немецкий говор уже слышен со всех сторон, чужую речь сопровождают выстрелы, причем не только из карабинов, противник не хуже нас вооружен автоматическим оружием.