Пограничная зона - [32]

Он меня переворачивает. Хочет, чтобы я оказалась сверху. Чтобы села на его толстый живот. Хочет смотреть на меня. Смотреть на мое маленькое, все сильнее худеющее тело. Тельце, стремительно теряющее форму. А еще он хотел бы, чтобы я на него смотрела. Сисси, взгляни на меня. Но я не могу. Сисси, открой глаза. Я делаю над собой усилие и разлепляю веки. Оглядываю всю комнату, только на Эрика не смотрю. Все вокруг белое. Стены белые, простыни белые, шторы белые. Все, абсолютно все. Кроме него. Эрик пытается проникнуть в меня, но я сдвигаю ноги. Я не могу. Больше не могу.

— Эрик, уходи.

— Но… но…

— Уходи, умоляю тебя. Мне нужно остаться одной… Хоть на мгновение. Пожалуйста!

Эрик встает и уходит, не говоря ни слова. С видом побитой собаки. Вялый отросток болтается между ног. Он сейчас похож на того самого парня, который трахал меня в этом самом отеле несколько лет назад. Но сейчас я лежу на кровати в комнате № 13 отеля «Шато де Ларгоа» и не плачу. Глаза у меня сухие, как осенние листья, вроде тех, что изображают на рекламе увлажняющего крема. Да, ты была права, Буля. Моя красота меня губит.

Я встаю, Подхожу к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Вижу свое лицо, как в дымке. Освещенное лишь лунным светом. Мои длинные белокурые спутанные волосы падают на плечи, как занавески, — занавески, обрамляющие мое печальное лицо. Слишком молодое. Двадцать шесть лет. Но моя жизнь так тяжела, что я кажусь себе столетней старухой.

Бац! Удар кулака в зеркало! Зеркало разбилось на тысячу кусочков, но они не падают. Я смотрю на свое отражение — мое лицо напоминает паззл. Я убираю из мозаики часть левого плеча. Сейчас сделаю это грустное лицо повеселее. Я прижимаю к губам осколок зеркала. Сооружаю себе смеющийся рот. Растягиваю стеклом уголки губ до середины щек. Сначала левая щека, потом правая. Работаю очень старательно. Чтобы получилось симметрично. Даже в детстве я обожала симметрию. Мать говорила: Ты могла рисовать часами. Ты хорошо рисовала. Могла бы стать знаменитой художницей. Ну вот, видишь, мамуля, я не растеряла своих способностей! Смотри, я рисую себе чудное клоунское лицо — как в детстве. Ты часто вспоминала, как я то и дело рисовала клоунов, хорошеньких маленьких девочек-клоунесс, белокурых — как я сама. Чудных девчушек-клоунов — с огромными ртами.

Кровь течет по моему подбородку. Ручеек красной густой жидкости пачкает мои длинные белокурые волосы. Красивый цвет — как у мяса. Я смотрю на себя в зеркало. Маленькая девочка с золотыми волосами тоже глядит в зеркало. Она там, за моей спиной.

— Ты вернулась!

Она не отвечает. Но ее взгляд говорит, что в моем лице чего-то не хватает. Мой новый образ не полностью отражает мою новую сущность. Внешний облик не подделаешь. Радость никогда не жила на моем лице, вот маска счастливого клоуна и выглядит подделкой. Я провожу осколком стекла по щеке под левым глазом и рисую длинную прямую слезу. Потом повторяю операцию справа. Вот так… Да, это красиво! Работа удалась! Я — грустный клоун, который улыбается. Маленькая девочка смотрит на меня и тоже улыбается.

Что-то крови на моем лице стало слишком много — это раздражает. Я отряхиваюсь, как собака. Повсюду в этой красивой белой комнате моя кровь. Бедная горничная, тяжело ей придется с уборкой. Придется отскребать. А кровь — ее хрен ототрешь… Красный цвет сначала станет рыжим, потом — желтым. Я снова отряхиваюсь. Жжет все сильнее. Нужно освежиться. Подышать воздухом. Явить миру мою новую красоту, мое новое уродство. Мне не терпится увидеть реакцию людей. Я вся на нервах. Черт! Как же жжет!

Но куда податься бедному грустному клоуну? Конечно, на Круг. На Рыночную площадь. Мое место — на ярмарке, вместе с цирковыми животными и уродцами. Я теперь тоже урод, чудовище. Хорошенький, маленький монстрик, тощий и покорный, который плачет и смеется одновременно. Двуликое существо.

Я выхожу из гостиницы и иду по улице Шербрук. В это время дня народу здесь немного. Люди наверняка занимаются любовью или воюют. Жаль! Я так и не узнаю, какое впечатление произвожу. Я иду. Фонари светят так ярко — ну прямо прожекторы. Я словно участвую в представлении, я — Великая Рок-звезда. Поворачиваю на улицу Амхерст. Мне нужны зрители, а навстречу идут одни придурки с помятыми лицами. Они выглядят еще хуже меня. Странно, но обкурившиеся наркоши не клянчат у меня деньги. Думаю, несмотря на затуманенные мозги, они правильно понимают историю, написанную на моем лице. Я не останавливаюсь: шаг, другой, третий… Жжет. Голова кружится, но я иду. Я не одна — со мной маленькая белокурая девочка. Она улыбается. Она в восхищении. Ей не терпится попасть на Круг. Я всегда рвалась поскорее забраться на карусель, покататься на чертовом колесе и на русских горках. Отчим стрелял в тире — вроде как чтобы выиграть для меня плюшевую зверюшку, а на самом деле — хотел потешить тщеславие. Он был способен расхерачить не одну копеечку из своего пособия, несмотря на вопли матери, чтобы получить-таки жуткого медвежонка, который оканчивал свои дни в пыльном сыром сарае.

Я выхожу на улицу Папино и вижу мост Жак-Картье. Кажется, будто он сейчас рухнет под тяжестью звезд. Как они блестят сегодня… Бабушка, должно быть, там. И она, наверно счастлива, потому что моя красота теперь не погубит меня. Надеюсь, она мной гордится, конечно, если видит оттуда, сверху — зрение-то у нее всегда было неважное.