Пограничная зона - [25]
Когда я бегаю и кидаюсь на стены, мама совсем теряется. Но она меня любит и все позволяет. Моя мама любит меня больше всего на свете. Я это знаю — вот и пользуюсь. Хочу куклу — пожалуйста. Биг-Мак — на тебе. Хочу смотреть телевизор до посинения — и смотрю. Я пользуюсь маминой любовью — может, даже слишком. Мама меня боится. Мама всего боится. Моя мама — жертва. Будь она ягненком — ее сожрал бы лев. Родись она в России — жила бы в Чернобыле, в двух шагах от взорвавшегося реактора. Стань она персонажем фильма ужасов — огромный зеленый слизняк ей первой откусил бы голову, руки-ноги и выгрыз бы внутренности. Она такая, моя мама, характера у нее не больше, чем у амебы. А вот я — не жертва, но червяк, которого цепляют на крючок как приманку для большущей рыбины, потому мама меня и боится. И не напрасно. Она боится моих криков и слез. Когда я кричу и плачу, она боится, что люди подумают, будто она плохая мать и бьет меня. Боится, что соседи нажалуются в комиссию по надзору за несовершеннолетними и они увезут меня в своем фургончике для детей — жертв домашнего насилия. Она боится оказаться в суде, и попасть в тюрьму, к лесбиянкам, и стать навечно их сексуальной рабыней. Вот скольких вещей боится моя мать, оттого и позволяет мне делать все, что я захочу. Махнешь на все рукой, заглотнешь две таблетки успокоительного — и забываешь обо всем на свете, перестаешь бояться, и жизнь кажется не такой уж и сволочной. Тогда моя мама улыбается.
Моя мама, она, конечно, меня боится, но еще сильнее она боится своей матери, моей бабушки. Потому что та очень требовательная. Она считает, что мамина жизнь принадлежит ей одной. Но вот со свадьбой-то с маминой у нее выйдет облом. Бабушка не захочет, чтобы мама выходила замуж. Но мама — в первый и единственный раз в жизни — ее не послушается. Мама захочет, чтобы у меня был отец. Она решит, что такой маленькой девочке будет хорошо и правильно получить настоящую семью, так будет лучше для моих нервов. Может, я успокоюсь и стану уравновешеннее. Для малышки с тонкой нервной организацией всегда лучше жить в полной дружной семье. Дружной! Дружной! Такой же дружной и единой, как те истинно верующие семьи, сфотографированные на церковных календарях, что висят на стенах, куда я запрыгиваю. Я хочу единства. Жажду быть дружной. Иметь семью будет так здорово для моей уравновешенности, что однажды я смогу прогуляться, как канатоходка, по перилам моста Жак-Картье, решая, в какой именно момент упасть вниз. Ну не здорово ли?!
Но в тот день, за год до свадьбы моей мамы и моего отчима, меня оставили на бабушку и я лежу в ее постели. Я весь вечер смотрела телевизор, но потом мне вдруг надоело. Обычно я бью все рекорды по просмотру: «Затерянный в космосе», «Киноклуб», «Отделка», реклама, объявления, анонсы, даже кулинарные передачи. Мне все равно, в пять лет я окончательно «подсела» на телевизор, заряжаюсь сплетнями из жизни голливудских звезд, можно сказать, я это до ужаса обожаю! Но в тот вечер я устала, мне очень быстро надоело — из-за бабушки. Тем вечером она пребывала в дурном настроении, и ворчала, и зудела, проклятая старуха, и раздражала меня.
— Ну зачем он повел ее на борьбу? Это спорт для чокнутых. Она разнервничается. И у нее снова начнется депрессия. А кто тогда будет ею заниматься? Уж конечно, не он! Псих ненормальный! Почему она влюбилась в этого человека? Он ей только зла желает. А она даже не замечает! — кричит моя бабушка.
И вот так с самого начала вечера. Она не замолкает ни на секунду. Заводится все сильнее. Накручивает себя. Придумывает ворох небылиц повыше Рокфеллеровского центра. Скоро доберется до облака, на котором восседает Боженька. И его затрахает упреками.
— Ну когда же она поймет, что не создана для замужества, семьи, собственного дома? Она ведь вечно болеет, и ноги у нее так болят, она не сможет дни напролет убираться да готовить для этого борова! — вопит бабка.
