Пограничье - [21]

   Дождь лил не переставая уже три часа, когда скрипучая калитка медленно качнулась внутрь, и на дорожку, посыпанную битым кирпичом, ступила элегантная ножка в черной лаковой туфельке.

   — Мам, пап? Почему не встречаете?

   Женщина легко впорхнула во двор, но успела сделать всего пару шагов, когда мужчина, шедший за ней, вдруг замер и, поймав свою спутницу обеими руками за талию, развернул ее лицом к себе.

   — Гай? — девушка рассмеялась, не замечая обеспокоенного выражения на мужском лице. — Прекрати! Маме не понравится…

   — Сигни, подожди меня за воротами!

   — Да в чем дело? — нахмурилась и недовольно топнула ножкой. — Снова ты со своими…

   Она не договорила, потому что боковым зрением заметила предмет, который показался ей странным и неожиданным. Ему точно было здесь не место. Повернула темноволосую головку, украшенную модной шляпкой, наклонила зонтик, чтобы лучше рассмотреть то, что привлекло ее внимание, и, издав сдавленный звук, обмякла в руках мужчины.

   — Проклятье! — прорычал он, подхватив девушку на руки, и крикнул громоподобным голосом, оглянувшись назад:

   — Боцман! Твою мать! Где ты застрял?

   Боцман не преминул появиться, да так быстро, что калитка не выдержала столкновения с его ногой и слетела с петель.

   — Капитан, проблемы?

   Всегда уравновешенный мужчина выругался и удобнее перехватил тело своей молодой супруги.

   — Вызывай эфоров… Здесь какой-то кошмар.

   Широко шагая, он покинул обезображенное смертью место, размышляя над тем, как он станет объяснять любимой женщине, почему она вдруг стала сиротой.

   А боцман даже не проводил капитана взглядом, он наклонился к лежащей у калитки голове и попытался опустить морщинистые веки, лишенные ресниц, но ничего не вышло. То ли тело уже успело окоченеть, то ли дрожащие пальцы не справились с делом, но теща грозы морей, легендарного капитана Гая Ботана смотрела на него укоризненным мертвым взглядом, словно винила в том, что они прибыли так поздно.

   Боцман передернул плечами, возблагодарив мысленно безрукого вахтенного, посадившего корабль на мель. Кто знает, что бы произошло, приедь они на хутор вчера вечером, как планировали изначально.

   — Надо будет выписать Кротику премию, — проворчал боцман, пятясь со двора. — После того, как он с гауптвахты выйдет…

   Ночевать в Вечно Зеленых лугах нам не пришлось, потому что эльфийская таможня продержала нас на блокпосту почти двое суток. И дело тут было даже не в моей волчьей крови, а в том, что стоило Павлику вручить остроухому пограничнику свои документы, как тот издал условно приличный звук, посмотрел на нашего с Оливкой сыщика влюбленными глазами и немедленно умчался прочь, не забыв прихватить с собой и мой паспорт. А спустя минут пятнадцать и спутника нашего тоже прихватил.

   И осталась я с козой, повозкой и уставшей от долгой дороги лошадью на руках, сама, подобно той лошади, мечтая об одном. Нет, не о красивом и смертельном коновале, но хотя бы о цианистом калии.

   Жить не хотелось вовсе. Потому что, во-первых, уже почти сутки шел дождь. А во-вторых, как выяснилось, от дождя растут не только грибы, но и зубы у некоторых капризных и непоседливых детей.

   Гостиницы на пограничном переходе не было, но я, если честно, радовалась и тому, что нас разместили в казарме. Нет, сначала-то я отказывалась, надеясь, что Павлик исчез ненадолго, но потом дежурный офицер, расстроенно покрутив жемчужную сережку в бледном ухе, сообщил:

   — Леди, вам все-таки стоит перебраться в тепло. Говорят, ночь будет холодная, а у вас повозка отсырела...

   — Ночь? — я растерялась. — Откровенно говоря, мы надеялись заночевать уже...

   Офицер вздохнул грустно и покачал головой.

   — Не получится.

   А потом непонятно пояснил:

   — Сомневаюсь, что Павликан Ирокезович сможет быстро освободиться... Я бы вас отпустил, мне-то что?.. Но они же четкое приказание отдали: никуда вас не отпускать.

   Как будто мне было дело до какого-то их начальства, которому я непонятно зачем понадобилась. И что значит, не отпускать?

   — Я нарушила какой-то закон? — поскандалить захотелось со страшной силой. Ну, просто холодно, мокро, Оливка капризничает, Павлика утянули куда-то, а Афиноген сам умчался следом за ним. И еще офицер этот со своим начальством. Заботливого из себя строит... Одни убытки от этих мужиков!

   — Пресветлая мать! Нет, конечно... Причем тут закон? Но просто ведь вот... — неопределенно махнул рукой и носом шмыгнул.

   Вот так и получилось, что мы нашей маленькой чисто женской компанией — я, Оливка и Зойка — встали на довольствие в пограничной эльфийской казарме.

   В первую ночь капризничали все: ребенок, коза и даже я. И если первых можно было простить, то мне не было оправдания. Я лежала на кровати, уставившись в потолок и слушала, о чем говорят местные жители. И разговоры их уж точно не прибавили им в моих глазах бонусов. Им в частности, и всему мужскому населению обоих миров в принципе.

   Поначалу, перемежая речь гнусными смешками и унизительными комментариями, они с бегемотской грацией и со слоновьей деликатностью прошлись по моей внешности. Обсудили улетную жопу, знатные дойки и про блядское платье не забыли. Я даже специально встала, не поленилась, сбегала в умывальную комнату к зеркалу, чтобы убедиться, что на мне все то же папино платье, синее, в мелкую полоску, с высоким горлом, без декольте и разрезов.