Поговори со мной… - [30]

Наконец, смесь приготовлена.

– Георгич! Вам, как знатоку крепленого, и пробу снимать! – Я протянул стакан с рубиново-красным варевом коллеге.

Георгич, торжественно сдув пар, глубоко вдохнул, его лицо потеплело и стало не таким серьезным. Затем, отпив небольшой глоток, он многозначительно покачал головой:

– Превосходный напиток! Ни за что не поверю, что ты его придумал пять минут назад. Надо докладную Муалиму подать, чтоб всем сотрудникам зоопарка на зиму такое прописал. Что мы, хуже бегемота, что ли? (Муалим в переводе с таджикского – учитель, на Востоке принято директоров и всех руководителей называть муалимами.)

А холодно на самом деле было во всех каптерках и кабинетах, включая и директорский. Единственное место в зоопарке, где было тепло и зимой, – это акватеррариум. И все бегали греться именно туда. Ниже 25 градусов температура там почти никогда не опускалась.

Только мы решили приступить к основательной дегустации, как на пороге появилась санитарка – Вера Степановна, или, как я уже говорил, попросту «теть-Вера». Сразу почувствовав ароматный винный дух, она тоже оживилась и, заглянув в ведро, всех по очереди обвела вытаращенными глазами. Затем, еще раз наклонившись к ведру, сделала глубокий вдох и сказала:

– Вы что, уже на ведра перешли?

– Да нет, Вера Степановна, у нас сегодня бегемот промерз, надо как-то отогревать!

– Что-то он не очень похож на замерзшего бегемота, – Вера Степановна кивнула головой в сторону Георгича, который уже успел крепко зарумяниться.

– Пахнет-то вкусно… Ну-ка, ну-ка, Юрич, налей-ка мне сваво компоту.

На этот раз мы все дружно приложились за здоровье Саймира. Действительно, вкусно. А главное, сразу согревает!

Но теперь нам предстояло изобрести способ, как это варево ввести в африканскую утробу. Так как Саймир уже отказался от чая и упорно не желал открывать пасть, я решил попробовать влить «лекарство» при помощи зонда.

Когда наша троица появилась в бегемотнике с ведром глинтвейна и кружкой Эсмарха, Саймир лишь еле повел глазом. Затолкав ему резиновую трубку поглубже в пасть и залив кружку доверху, отпускаем зажим. Теплый, еще почти горячий напиток побежал в нужном направлении. Бегемот сначала недовольно хрюкнул, пытаясь выплюнуть трубку но потом как-то сразу одобрительно захлопал своими маленькими ушками и, слегка прокашлявшись, начал чмокать! Вторая порция пошла без трубки, прямо из ведра. Осушив его до дна, Саймир одним глазом просканировал донышко и, убедившись, что там больше ничего нет, опять загрустил.

– Ну братец, завелся с пол-оборота! – несколько облегченно выдохнул я. – Никогда не видел пьяных бегемотов, ты первый.

Оставалось только ждать. Я еще немного посидел рядом. Хуже ему явно не стало. На этом успокоившись, мы отправились в лечебницу.

Уже на пороге лечебницы я громко пропел:

– А-А-А-У-У-У-ФФФ!

– А-А-А-У-У-У-Ф! УФ-УФ-УФ! – тут же прилетел ответ из бегемотника.

– Работает! – хлопнул меня по плечу Георгич.

Когда я попозже зашел к Саймиру он уже стоял на ногах и весело смотрел масляными глазками. Следующие пятнадцать минут весь зоопарк слушал концерт, транслировавшийся прямо из бегемотника. Сначала мы пели по очереди, а потом и дуэтом. И это, наверное, продолжалось бы и дальше, если бы на пороге не появился Амин с ведром каши. Его колючий взгляд на этот раз сменила добродушная улыбка.

Ну а так как быстро прогреть весь зоопарк углем все равно не получилось, то многим обитателям предложили погреться теплым глинтвейном. После чего зоопарк на несколько часов превратился в цирк. И без того шумные обезьяны просто ходили на головах. Кто умел петь, скажем, как гиббон и шимпанзе, – пели, а кто петь не умел – просто любым способом шумел или выяснял отношения с соседями…

Да, чуть не забыл сказать про слонов. Для них пришлось еще раз сходить в гастроном. Когда я принес «дозу» в слоновник, Радж (так звали нашего слона), как опытный дегустатор, очень долго «водил носом» над ведром. Немного поразмыслив, заполнил хобот винными парами, вдул их себе в рот. По глазам вижу, что понравилось. Потом опять опустил хобот к ведру и на этот раз сделал глубокий вдох. Через несколько минут он, наконец, решительно запустил хобот в ведро уже поглубже. Набрав какое-то количество вина, он начал тщательно полоскать хобот изнутри, гоняя напиток по всем хоботным пазухам.

Следующий глоток, размером почти с полведра, сразу был направлен в рот. А после третьего Радж уже активно попытался отнять у меня ведро. Его удалось отстоять, и немножко глинтвейна даже перепало Инге, хотя Радж настойчиво пытался этому воспрепятствовать.

Убедившись, что ведро опустело, Радж отправился гонять подругу вокруг бассейна. Это продолжалось довольно долго. Когда же Инга совсем выбилась из сил, слон выпросил у Амина старую покрышку от уазика – свою любимую игрушку – и несколько часов кряду увлеченно играл ею в футбол. Посетителей в такой холод в зоопарке не было, поэтому ему разрешили поиграть в полное удовольствие. Дело в том, что иногда, заигравшись, он мог запустить покрышку далеко за пределы вольера, что было небезопасно для посетителей.

Играл он, конечно, просто виртуозно. Например, старательно установив покрышку на ребро, медленно пятился назад. Затем разбегался и бил ногой. Покрышка, как мячик, летела в стенку слоновника и затем рикошетом отскакивала в обратную сторону. Радж в это время успевал подбежать и ловко направить ее хоботом к себе на спину. Покрышка два раза прыгала по его спине, а на третий попадала точно на пятку задней ноги, после чего слон умудрялся так лихо поддать, что она залетала ему снова на спину. И если Радж промахивался, то в сердцах опять начинал прямо на бегу лупить покрышку ногами, и вот после этого ее траектория становилась непредсказуемой. Он очень расстраивался, когда игрушка вылетала за пределы вольера, и вопил как иерихонская труба, призывая Амина на помощь. Иногда с первого удара покрышка улетала через слоновник в секцию копытных. А иногда он просто безобразничал, умышленно обстреливая баллоном зоопарковские машины, стоявшие довольно далеко, возле хоздвора, и в особенности ДУК – машину для дезинфекции.