Погоня за призраком - [65]

Он без труда нашел дверь, на которую показал радист, постучал, прислушался. Тихо. Приложил ухо к обшивке. Ни малейшего звука. Надо попробовать открыть. Достал из кармана миниатюрный перочинный ножичек, выдвинул одно из лезвий, сунул в замочную скважину, покрутил. Дверь открылась. Тусклая дежурная лампочка еле освещала крохотное помещение.

Самойлов лежал на полу без признаков жизни. Тимофей нагнулся к нему, приложил ладонь к шее. Жив. Что они с ним сделали? Ощупал голову, грудь. Вроде травм нет. Может, спиртным накачали? Непохоже. Запах бы чувствовался. Тимофей помассировал ему сердце, похлопал по щекам. Олег Михайлович застонал, стал бормотать что-то. Тимофей вытащил пилота в салон, усадил на скамейку, сел рядом, чуть сжал его ладонь и негромко произнес:

— Олег Михайлович, члены вашего экипажа предали вас, захватили самолет, повернули в сторону Чечни, и сейчас мы летим над Грозным. Скоро сядем в аэропорту. Они хотят весь груз, включая оружие и продовольствие, предназначенное беженцам, передать бандитам. Прошу вас, очнитесь. Это я, Тимофей Ливанов. — Он надеялся, что его слова дойдут до сознания командира.

Повторил их несколько раз. Результата никакого. Он поднялся, чтобы принести воды и брызнуть командиру в лицо, как вдруг услышал:

— Где я, что со мной?

Олег Михайлович смотрел на него вполне осмысленно, в глазах застыл вопрос.

Тимофей коротко рассказал о случившемся и спросил, не сможет ли он сесть за штурвал, поднять самолет и повести его на Москву. Самойлов потер виски, жалуясь на сильную боль и головокружение. Сказал с горечью:

— Выходит, скурвились мои птенчики. Всадили мне какую-то гадость. Похоже, наркотик, чтобы не противился их замыслу. Помоги мне подняться. — Он бросил взгляд в окно: — Черт, не успеем! Земля уже под брюхом. Мне бы только до штурвала добраться. — Он оперся на Тимофея: — Помоги дойти до кабины.

— Но дверь-то закрыта, — напомнил Тимофей.

— Я знаю, — кивнул Олег Михайлович. — При любых обстоятельствах врываться туда сейчас опасно. Вот посадят, и экипаж обязательно откроет двери, чтобы выйти из кабины. Тогда и надо действовать. Я, к сожалению, тебе плохой помощник. Дай бог, чтобы сил хватило справиться с управлением.

Шасси довольно сильно ударилось о бетонку, и лайнер, поскрипывая всем корпусом, стрелой заскользил по полосе, гася скорость.

— Ну и гад! — ругнулся Самойлов. — Ему бы по земле ползать, а не летать над ней! Нормально самолет посадить не может.

Тимофей оставил Олега Михайловича на скамейке, а сам занял позицию у двери.

Первым вышел бортинженер. Церемониться и выяснять, кто из них больше виноват, было недосуг. Боксерским «крюком справа» Тимофей уложил его на пол без звука, перешагнул через него и очутился рядом с Кузьмичом. Тот еще сидел в командирском кресле, потягиваясь после напряженных посадочных минут. Тимофей врезал кулаком ему по макушке: не так чтобы очень сильно, но вполне достаточно, чтобы «вырубить». Почти одновременно он нанес боковой удар ногой приемом «выстрел» Николаю. Тот уже двигался на Тимофея с увесистым железным ключом, в предназначении которого в данный момент можно было не сомневаться. Высокий рост радиста оказал ему плохую услугу: удар пришелся ниже пояса. Николай заорал дурным голосом, согнулся пополам, попятился и сел прямо на Артура, примостившегося в углу пилотской кабины. Тот, кое-как высвободившись от навалившейся на него тяжести, попытался встать, однако Тимофею это было ни к чему и он кованым ботинком лягнул его в бок по ребрам, уложив рядом с радистом. Затем обернулся к штурману. Тот, не обращая внимания на происходящее, будто его это совершенно не касалось, продолжал корпеть над картой, что-то там вымеряя и вычерчивая. «На робота похож», — мелькнула мысль. Тимофей даже ткнул его в плечо, дабы убедиться, что это живой человек. Штурман оторвал взгляд от карты, взглянул исподлобья и произнес с раздражением:

— Не мешайте, молодой человек! Мне надо наметить возвратный маршрут.

— Ладно, трудись, — оставил его Тимофей, — только возвратный маршрут должен быть в Москву.

— Естественно, — ответил тот, немало удивив Тимофея.

Обернувшись, Тимофей увидел Олега Михайловича, который, пошатываясь, направлялся в кабину, подставил ему плечо, помог добраться до места. Глянул в окно: к самолету уже спешила группа вооруженных людей.

— Надо торопиться, пока чеченцы не спохватились и не открыли огонь, — сказал он Олегу Михайловичу.

— Это я без тебя знаю, — ответил Самойлов, берясь за штурвал.

Взревели не остывшие еще двигатели. Самолет дернулся и медленно как бы поплыл, набирая скорость, затем понесся по бетонной полосе, оторвался от земли, поднимая нос. Грозный с его боевиками остался позади. Тимофей видел, с каким трудом управляет Самойлов тяжелой машиной, перехватил тревожный взгляд штурмана.

— Я в норме, — успокоил его Самойлов. — Следи, чтобы не отклонились от маршрута, поправляй сразу.

Тот кивнул.

— Не беспокойся, командир, не подведу. Однако не мешало бы уже с московским диспетчером связаться.

— Вот ты и свяжись. — Самойлов кивнул на скорчившегося на полу радиста и добавил: — Николай, вижу, не в форме.