Погоня за «оборотнем» - [24]

Однако в жизни Рэчел было одно «но». Она любила одурманивать себя наркотиками, и чем чаще она это делала, тем труднее ей было получить эффект от одного и того же наркотика. «Сода», «скала», «пыль» стали такими же привычными, как табак, еда или спиртное.

Солнце регулярно садилось за морем и снежными вершинами и снова вставало, подавая знак к окончанию вечеринок; яхты становились на якорь в портах; в самолете ощущался толчок при взлете и посадке, но в любом случае они летали как бы сами по себе; одежда казалась причудливой, секс становился скучным занятием. Какое-то время Рэчел все это устраивало, но не долго, до того момента, когда ей пришла в голову новая мысль. Случилось это при обстоятельствах, достойных упоминания. Она была в Рио и сидела на перилах на двенадцатом этаже отеля «Шератон» нагая, если не считать ожерелья, в котором жемчужина неправильной формы была обрамлена золотом и свисала на шелковом шнурке. Она курила, пила шампанское тысяча девятьсот семьдесят девятого года, втянув полграмма «соды» в нос, и поглядывала через развевающиеся занавески, как Кит Болтон трахает проститутку. До этого Кит оттрахал Рэчел, привязав ее к кровати лиловой шелковой рубашкой и белыми трусиками. Именно тогда это пришло ей в голову впервые, а вот теперь эта мысль вновь вернулась к ней — ускользни она от своего изысканного окружения и посмотри, как живут остальные девяносто девять процентов, найди она человека, который назвал бы ее «моя милая», — и в результате она была бы на новой высоте, пережила бы духовный подъем.

— Мой партнер в Мексике проводит подготовительную работу для регулярной отгрузки товара. Завтра ты встретишь его в Эль-Пасо. Сегодня вечером у меня есть планы для тебя.

Скэлли даже вздохнул от такого любительского подхода Рэчел.

— Если каждый раз при встрече ты мне будешь говорить о своих планах, то с таким же успехом ты можешь арендовать рекламный щит. Я не отправлюсь в Эль-Пасо даже для встречи Тины Тернер. Я из принципа сторонюсь бывших членов Конфедерации. Я иду своим маршрутом, и если тебе кажется, что он окольный, то у тебя никто не отнимает права так думать. Сегодня на вечер у меня свои личные планы, а кроме того, я не трахаю женщин, с которыми работаю, — это вносит путаницу в дела.

Рэчел улыбнулась. Она уже почувствовала это — высоту, подъем, встряску. Рэчел была на пути к балкону, рукой маня его за собой:

— Давай выйдем на воздух.

* * *

Внешний вид парка возле дома она также изменила. По ее приказу выкорчевали самшитовый кустарник, ликвидировали лабиринты остролиста, небольшие клумбы, освободив эту площадку под теннисный корт и бассейн. Для уединенности Рэчел решила сохранить живую изгородь из красного клена, яблонь, боярышника, шиповника и терновника, обрамленную лилейником и диким виноградом.

Перед домом на площади в один акр была разбита лужайка. За домом на такой же площади размещались конюшни, а на самом отдаленном участке располагалась площадка для выгона, огороженная забором из перекладин. Что-то говорило о близости океана, но Скэлли его не видел, не слышал и не ощущал его запаха.

— Ты верхом ездишь? — спросила Рэчел. — Ах, да, ты ведь лыжник. Бывшая олимпийская надежда.

У нее была какая-то информация о нем. Что ж, многое можно узнать о нем из того, что писали в газетах, — вызывающее поведение, драки в барах, бесчисленные нарушения устава, самовольные отлучки и неподчинение руководству команды, использование нестандартных лыж, лыжных палок и мазей.

— Твой друг? — он кивнул головой в сторону конюшен, к которым какой-то человек подъехал в белой спортивной машине, марку которой Скэлли не мог разобрать с такого расстояния.

— Это Ник. Ник Айвори. — Она украдкой посмотрела на него, когда произносила имя, чтобы узнать, какое оно произведет на него впечатление.

Скэлли постарался искренне изобразить интерес.

— Из группы «Айвори Тауэр»?

— Тебе она нравится? У Ника есть записи, которые еще не тиражировались. Материал просто замечательный. Ты их послушаешь.

Скэлли ненавидел «Айвори Тауэр» — то, что они играли, музыкой назвать было нельзя, слишком уж напыщенной она была. Ему подайте «Роллинг Стоунз». Ему подайте Брюса. Эта богатая сучка Брюса не поняла бы. Она никогда не чувствовала кромешной темноты на окраине города, не пряталась в закоулках, не чувствовала себя, как загнанный зверь.

— Вон тот барьер для чего, для прыжков? — он прищурил глаза, чтобы лучше присмотреться.

Она снова улыбнулась:

— Смотри. — Рэчел села на каменную скамью, оставив место для Скэлли. Однако места было недостаточно, и если бы Скэлли решил сесть, то ему нужно было бы сесть вплотную к Рэчел. Он предпочел стоять за ней.

Конюшня открылась изнутри, развернув черную зияющую пасть, в которой ничего нельзя было рассмотреть. Заржала лошадь. Склонив голову, она бочком выходила из двери. Всадник, выводивший ее, — о черт, — был в латах голубого цвета, со щитом и копьем, флажок на котором висел отвесно, не развеваясь от ветерка невидимого океана.

Рэчел расхохоталась:

— Когда видишь такое впервые, то чувствуешь небольшой шок, не так ли?

Скэлли наблюдал, как наездник выводил коня на середину площадки, окруженной забором. Дойдя до места, он наклонился и установил приспособление, на котором в ряд висели кольца, служившие мишенью. Затем он вернулся на исходный рубеж и еще раз посмотрел на кольца. Наклонив копье, он взялся за него поудобнее и опустил забрало шлема. Легким ударом шпор он пустил лошадь в легкий галоп, кончиком копья подцепил первое кольцо и приподнял его вверх, насаживая на ручку. Это упражнение рыцарь повторил десять раз, из которых неудачной была лишь одна попытка. Он сделал знак копьем, что можно было расценить как приветствие в их сторону, и поскакал в конюшню.