Погоня за наживой - [39]

Он понимал, о чем говорили между собой встретившиеся, и все время переводил содержание разговора своим товарищам. В это же время он допрашивал киргизов, везших Ледоколова и Бурченко, и, по-видимому, остался доволен результатами своего допроса.

— Странный плен! — удивился Ледоколов.

— Ну, господа, счастливого вам пути! Каждый едет разной дорогой; вы — в плен, мы — в восставшие степи! — раскланялся Бурченко.

— Ваша фамилия? — строго и холодно полюбопытствовала фуражка.

— Бурченко, — к вашим услугам; а товарищ мой... — Вы позволите назвать себя?

— Ледоколов! — поспешил предупредить его товарищ.

— Гм, понимаю... — произнесла фуражка и откинулась внутрь экипажа.

«Шла барыня по мосту,

Полна шляпка хворосту...»

— опять начал тенор.

— А что, господа, не можете ли вы поделиться табаком: у меня весь вышел, а в степи, вы сами понимаете... — попросил неопределенный костюм.

— С удовольствием! — произнес Ледоколов и вытащил ящик с сигарами.

«Ай, барыня на печи,

Сует в карман кирпичи...»

— Развеселые пленники!

— Эй, лучше бы вернуться!

— Гайда, гайда! — опять начались понукания конвоирующих киргизов.

— Прощайте!

— Счастливой дороги!

Поезда разъехались, и долго еще слышались в степи звон колокольчиков и крики: «Гайда, гайда!» — и сквозь все это прорезывались временами забористые куплеты «Барыни».

— Все-таки я решительно не понимаю, в чем дело! — говорил Ледоколов, прислушиваясь к этим удаляющимся звукам.

— В ауле все узнаем подробно!

— Но, послушайте, все это так странно... Ну, если и в самом деле?

— Старые песни!..

— Жаль, что вы не расспросили хорошенько этих киргизов!

— Они вам то же бы сказали, что и я сейчас говорил: приедете, мол, в аулы, все сами узнаете. А что, тамыр, далеко еще до ваших аулов?

— Вон они!..

Киргиз, сидящий на козлах, протянул руку с нагайкой и указал вдали, на самом горизонте, красные пятна кострового зарева.

— Ха-ха-ха!.. — вдруг расхохотался Бурченко.

— Чего вы?

— А вспомнил я о наших барынях, что сидят теперь на станции. Теперь они нашли себе надежную охрану. Ведь вся эта комиссия поехала в ту сторону!

— Вот банкет зададут, на тракте-то!

— «Гран плезир!» — вспомнил Бурченко. — Тише вы под горку-то!

Тарантас перебирался через некрутую степную балку. Темные горбатые массы паслись по сторонам. Неподалеку заржала лошадь... другая, третья... Доносились голоса... Тарантас поднялся на противоположный высокий берег балки.

Громадные, широко раскинувшиеся аулы, освещенные сотнями костров, оживленные, шумные, открылись перед глазами путешественников. Густые столбы дыма, снизу красные, сверху освещенные только что поднявшейся луной, клубились над аулами. Пестрая толпа, — преимущественно женщины в высоких белых тюрбанах, — стояла на дороге и дожидалась прибытия тарантаса. Черные, закопченные, пузатые, совершенно голые дети, с торчащими на бритых головах косичками, кричали, кувыркались и орали по обеим сторонам экипажа.

— Гей! Гей! — весело кричали киргизы-конвой.

Резкий свист и ответные крики «Гей, гей!» неслись им навстречу.

— Ну, вот мы и в центре восставших аулов! — произнес Бурченко.

Тарантас остановился.

XII Курьезный документ

Выйти не успели приезжие из экипажа, как их со всех сторон окружили любопытные, жадные до всяких новостей кочевники.

— Откуда Бог принес?

— Что привезли?

— Чего вам у нас надо?

— Проваливайте, откуда приехали!

— К нам идите, гости божьи будете!

— Нам, девкам, подарков наготовили много?

— Где ж товары ваши?

Посыпались со всех сторон самые разнообразные вопросы и заявления.

— Вот так атака! — произнес Ледоколов, пятясь назад к тарантасу.

— Да дайте же дорогу, чего пристали... Ну, здорово, здорово. А ты щипаться, жирная эдакая! Ой! Да ну вас, черти!.. Пусти, что ли!.. — слышался голос Бурченко. — Что, брат, заревел?.. Не лезь под ноги, босоногий!.. — нагнулся он куда-то вниз. — Ну, дорогу же, говорят вам...

Несколько женщин полезли в тарантас и начали там рыться. Бурченко заметил это обстоятельство.

— Эй, эй, вы, там, не трогать! — крикнул он любопытным красавицам. — Слышь ты, тамыр, — обратился он к одному из киргизов, приехавших с ними, — посторожи, брат, поблагодарю после... Разгони их, пока я к бию схожу!..

— Ладно! — согласился киргиз и принялся разгонять женщин, пустив в ход брань, кулаки и даже неизбежную нагайку — «камчу». Впрочем, все это делалось без всякого озлобления с той и другой стороны.

Молодой джигит, весь в красном, с шашкой — «клынчем», засунутой за поясом, протолкался к нашим приятелям.

— Аман исен сыз? (здоровы ли вы?) — приветствовал он приезжих.

— Здравствуй, брат, — отнесся к нему Бурченко. — Выручи ты нас, ради Аллаха, видишь, как пристали эти сороки... просто не дают ходу!..

— Бабы! — презрительно пожал плечами красный джигит. — Ну, идите за мной. Султан Забык в свою кибитку зовет вас!

— Пойдемте к султану Забыку! — пригласил своего товарища Бурченко, и они тронулись сквозь толпу, раздавшуюся при появлении «красного» и еще человек трех вооруженных джигитов.

Мягкая, словно кошачья лапка, нежная рука ласково тронула за плечо Ледоколова, — тот обернулся. Красивая, смуглая, как дубленая кожа, девушка прижималась к нему и хотела что-то шепнуть ему на ухо...