Погоня за наживой - [38]

— Путевой, только путевой, — поскромничал малоросс. — Однако, они подхватывают! Смотрите, если мы часа через два не будем в аулах!

Было темно, и тарантас прыгал по кочкам, скрипел и сильно покачивался. Ехали без дороги, целиком степью; кусты колючки и бурьяна шуршали и потрескивали, попадая под экипажные колеса; упряжные верблюды вздыхали, пыхтели и подбрыкивали на ходу, когда тарантас набегал на них и свободно подвязанные оглобли задевали по цыбатым ногам животных. Раза два верблюды распрягались или же обрывали постромки; тогда приходилось останавливаться; начиналась опять возня с упрямыми животными; для того, чтобы запрячь их, надо было класть их на землю и надвигать к ним тарантас руками. При усилившейся темноте эта операция занимала много времени. Раза два тарантас крякнул чрезвычайно подозрительно.

— Я боюсь, как бы нам не пришлось бросить наш тарантас за негодностью и продолжать путь на вьюках! — заявил свое опасение Ледоколов.

— Все случается... — утешил его Бурченко.

— Что это: аулы?

Впереди что-то чернело, и слышались голоса.

— Аулы ваши, что ли, вон виднеются? — переспросил у ближайшего киргиза Бурченко.

— Какие аулы? Нет, то не аулы; аулы еще далеко! — отвечал киргиз, приглядываясь вперед.

— Что же это там?

— Это? Караван!

— Да разве здесь дорога?

— Нет дороги. Это из наших аулов чиновников выпроваживают!

— Каких чиновников?

— А разве мы знаем, каких? Вы лучше знаете!

— Ничего не понимаю!..

Караван приближался. Можно было рассмотреть, что это тоже были какие-то экипажи, запряженные лошадьми и верблюдами; их конвоировали человек двадцать конных. Всадники были вооружены, и на более светлом фоне неба чернелись тонкие черточки киргизских пик. Колокольчики бренчали под дугами тех тарантасов, которые были запряжены лошадьми; слышалась протяжная, монотонная киргизская песня; слышался какой-то подвыпивший, хриплый тенорок, отхватывающий:

«Ой, барыня, барыня,

Сударыня-барыня!»

— Что такое за чиновники? — стал приглядываться Ледоколов.

— Комиссия какая-нибудь специальная; теперь они в ходу, эти комиссии-то! — высказал свое предположение Бурченко.

Поезда поравнялись.

— Стой! Что за люди? — крикнул с козел переднего тарантаса казак-оренбуржец.

Должно быть, он сделал этот оклик по приказанию сидящего в экипаже, потому что перед этим он нагибался с козел назад и выслушивал почтительно чей-то полушепот.

— Эй, придержи своих верблюдов, тамыр! — остановил своего возницу Бурченко. — Купцы по своим делам! — крикнул он в ответ на оклик.

— Стой, стой! — кричал казак.

— Стой, стой! Да остановитесь же вы, дьяволы! — послышались голоса из других экипажей.

— Это еще что за нахальство? — чуть не вскрикнул Ледоколов и поднялся на ноги.

— Успокойтесь, это не к нам относится, — удержал его товарищ. — Это они на своих возниц кричат!

— Чего стой? Гайда, гайда! Не надо «стой», гайда дальше! — подскакал к переднему тарантасу конный киргиз.

— Я стрелять буду, каналья! Стой, тебе говорят! — высунулась из экипажа темная фигура в шинели и в фуражке с кокардой.

— Не можешь ты стрелять! Гайда, ступай вперед!

Казак на козлах вырывал вожжи из рук киргиза-ямщика, тот не давал и нахлестывал лошадей. Лошади бились и рвались из упряжи. Из других тарантасов повыскакивали пассажиры и подбежали к переднему экипажу. Подвыпивший тенор дотянул до конца свою «Барыню». Два сильно шатающихся кителя подошли к тарантасу Ледоколова.

Оба поезда остановились.

— Ничего не понимаю... — как бы про себя шептал Ледоколов.

— Догадываюсь, догадываюсь... — так же точно бормотал Бурченко.

— Господа купцы, вы это куда? — произнес один из шатающихся кителей.

— В аулы! — отвечал малоросс.

— На свою погибель?

— Как так?

— Назад, назад скорее, если вам жаль ваших голов!

— Бунт... да какой!.. — таинственно предупреждал другой китель, пытаясь стать на подножку экипажа, но никак не попадая ногой, куда следует.

— Где, кто?

— Однако, это новость! — удивился Ледоколов и, признаться, немного струсил. — Вот штука!

— Господа, я должен вас предупредить, — вежливым, приятным, самым, впрочем, официальным баритоном заговорила из своего экипажа фуражка с кокардой. — Вся степь в восстании, и вы не в безопасности. Мой совет...

— Удирайте скорее, да и все тут! — перебил один из кителей.

— Знаете, пока это еще не разошлось... пока что... — подвернулся сбоку не то мундир, не то охотничий кафтан (в потемках нельзя было разобрать).

— Да где же восстание? Мы положительно ничего не слыхали! — удивлялся Бурченко. — Там все так спокойно...

— Я вам это сообщаю, я предупреждаю вас, а впрочем, как угодно! — обиделась немного фуражка.

— Поворачивайте оглобли и утекайте с нами! — шептал китель.

— Я не знаю, впрочем, с какими целями вы едете… — не без двусмысленности говорила фуражка.

— Послушайте, а, может, и в самом деле опасность серьезная? — тихо говорил Ледоколов.

— Пустяки! Это повторение старого. Я уже понял, в чем дело!

— Мы арестованы! — заявил один из кителей.

— Да-с, в плену! — пояснил неопределенный костюм.

— Куда же это вас везут — в Хиву, что ли? — улыбнулся Бурченко.

— А не знаем, право...

— Выведем на большой тракт и пустим! — объяснил, наконец, конный киргиз ломаным русским языком.