Погоня за хвостом - [4]

Когда поздравления наконец закончились, мои рассказы о прелестях горнолыжного отдыха иссякли, а папуля начал приставать к несчастному мужу Оксаны с занудными рассуждениями о политике, громыхнула входная дверь и по коридору раздались тяжелые шаги. Где-то с полчаса назад я собиралась перейти на сухой мартини с водкой и сейчас очень жалела, что не опрокинула пару бокалов. Или пару бутылок. Хотя Март прав, напиться до бесчувствия у меня еще ни разу не получилось. Наверняка во всем виноваты чертовы бабкины гены: по ее рассказам, она могла перепить любого, глазом не моргнув. Суперспособность, которая сейчас совсем некстати.

Андрей Вишневский собственной персоной, он даже в гостиной появиться не успел, а я уже представила, как мерзко он ухмыляется. Но ничего, когда-нибудь мы его этой вечной улыбочки лишим, пожалеет, что вытащил меня из того притона живой и невредимой. Мне очень хочется, чтобы он пожалел. Оказалось, быть спасенной очень неприятно.

– Добрый вечер! – оповестил Вишневский о своем прибытии.

Мама тут же вскочила и бросилась приветствовать очередного гостя. Его сегодня не ждали – я поняла это по реакции домашних. Папа приобнял Андрея, точно сына родного и похлопал по плечу. Мама всплакнула на вражеском плече. Март обнялся с другом. Удивительно, как быстро Вишневский проник в мою семью, и при этом Ромка до сих пор не вхож в наш узкий круг, ему тут не рады. Это еще одна причина недолюбливать врага, ведь моей семьей он ценится превыше моего единственного друга.

Выглядел Андрей как всегда отлично: очень высокий и длинноногий, ростом здесь он мог тягаться лишь с моим гигантским братом. Немного отросшие густые волосы он стал опять зачесывать назад. Его немного простоватое раньше лицо теперь украшали два выдающихся шрама, оба с правой стороны: один рассекал бровь ровно посередине, как бы приподнимая ее наверх; другой – точно так же приподнимал губу. Лицо стало ассиметричным, и теперь уж точно никому в голову не придет назвать его простым. Ну и, само собой, улыбка: демонстрировать ее этот гад всегда умел. В его улыбке не было ни капли добродушия, Вишневский улыбался как чудовище из сказки. Страшно, но как бы и можно преподнести себя ему на ужин – почему нет? Вот такая она, улыбка Вишневского.

Отношения наши были запутанными сколько я себя помню, а сейчас и вовсе представляли собой клубок из крепко связанных морских узлов. Если опустить детали, то на данный момент дела обстояли примерно следующим образом: восемь лет назад все его семейство погибло при загадочных обстоятельствах. То есть, тогда они загадочными не казались: здание рухнуло, похоронив под собой всех, кто там присутствовал. За долгие годы эту историю благополучно забыли, но вот незадача: якобы погибший сынок восстал из мертвых. Где он был все эти годы – загадка похлеще Ронгоронго, как выжил – тоже большой вопрос. Ясно одно: говорить об этом он не желает и по большей части врет. И вряд ли его вранье сулит что-то хорошее моей семье, которая с таким удовольствием его приняла. Опрометчиво получилось.

А я недавно решила, что пора поставить точку. Вывести Андрея на чистую воду придется мне, и я уже начала действовать. Слетала в Европу, например. И теперь, после возвращения, каждый мой день будет посвящен тайне Вишневского, пусть и некоторые подробности могут сильно разочаровать.

Мама тем временем усадила «Андрюшку» напротив меня, не переставая наглаживать его плечо. Надеюсь, это она так руки вытирает, честное слово. Вишневский поцеловал мамину руку, видимо намекая, что нагладила она его достаточно, мама успокоилась и вернулась на свое место. А Вишневский, наконец, одарил взглядом меня. Смотреть он умел так, что более впечатлительные граждане на моем месте могли и в обморок грохнуться или заработать сердечный приступ. К счастью, я девушка натренированная, у меня такой же глазастый в близких родственниках ходит, каждую неделю на него смотрю. Я улыбнулась широко и ядовито, подняла бокал и сделала приличный глоток мартини. Подумав, глотнула еще пару раз.

– Как дела? – спросил он, все так же глядя на меня.

– Плохо.

– Почему?

– Самолет Сентябрины задержали, вот она и переживает, – пояснила мамуля.

– Переживаю я, потому что Ромка не смог меня встретить, хотя задержка рейса тоже неприятной получилась, – поправила я все с той же улыбкой. Вишневский Ромку не жаловал, считал его простоватым и чуть ли не уголовником, но это не главная причина этой самой нелюбви. Как говорится, нет ничего хуже ущемленного самолюбия, а у парня вроде Вишневского самолюбие размером с планету. Почти такое же большое, как у меня.

– Слышал, ты была в Исландии?

– Да. Наслаждалась отдыхом.

– Зимой?

– А что? Там отлично видно северное сияние.

– И больше ничего, надо полагать.

Ему-то какая разница, спрашивается?

Я сделала вид, что последний комментарий прошел мимо меня и завела разговор с Рыжей, раз уж та рядом присела. Хоть какой-то от нее толк, хотя собеседником она оказалась слабым и никак не могла сосредоточиться на разговоре. Подумаешь, я говорю невпопад? Можно ведь как-то подстроиться! Но Рыжая разве что у виска не крутила и все время вспоминала эту историю с вилкой.