Погода массового поражения - [5]
спустя десять минут молчания мы добираемся до дурацкой конторы, не успели выйти из машины, как он тут же нахохлился: вы же не хотите проблем, ренегаты, диверсанты, свиньи вражеские, только не со мной, а то всех перестреляю.
в здании, которое одновременно и новее, и старее прежнего — того, где мы только что были, — за игровыми приставками перед горой осиротелых почтовых грузов сидят две тени.
«ваше… извещение… пожалуйста…», бубнит, поднимаясь, более мертвый призрак, он забирает формуляр из краснющей Константиновой руки — снаружи мороз, а здесь этот вот перегретый бункер, кошмар — и пикометрами шаркает к стеллажу с бандеролями, блуждая взглядом по мертвым предметам и издавая какие-то тихие стонущие звуки, я озабоченно поглядываю на Константина, не впадет ли тот в бешенство, но он лукаво поглядывает назад и кажется вполне веселым.
«а… что… там… было?» спрашивает мутант. Константин, весь ирония, весь спокойствие: «из вашего извещения, к сожалению, не следует, о какой конкретно посылке идет речь».
«ааа ну даа…», зевает привидение, «… ээ но аах… вы-то… сами… наверняка знаете… чего вам там прислали…»
«боюсь, мне отправляли несколько посылок, несколько фильмов из англии, которые…» ни за что бы не подумала, что этот ушлепок способен кого-то перебить, но и такое бывает: «а ну-ка тут… не, не она… мне надо… сзади глянуть…»
в заде, тебе туда самая дорога, закурила бы сейчас, но внутри, естественно, нельзя, лемур уползает, его коллега за столом со времени нашего появления ни разу не шевельнулся; экономит заряд.
через тыщу лет мы с Константином начинаем понимать, где находится это «сзади»: справа от Тасмании, бледненький возвращается с большущим синим пакетом, скрепленным наверху черной скобой, из этого мешка он выуживает посылку и мямлит: «там… внутри… нет квитанции…»
посылка от амазона, государство ее вскрыло и наклеило на нее бумажку.
«квитанция должна быть внутри, в таких случаях», говорит Константин, этот тип даже не слушает: «я же должен… знать, что это… такое, сколько… стоит…» при этом даже мне видно, что на единственной ненемецкой наклейке ясно и четко стоит сумма в 107 долларов.
«послушайте, я понимаю, здесь все должно быть вскрыто, но, может, до такой наглости все же доходить не стоит», бурчит мой очаровашка. служащий плетется к своему компьютеру, коллега оседает, как труп, должно быть пытаясь укрыться, «простите… я с вами говорю!» выкрикивает Константин первому, который, словно в замедленной съемке, тянется к мышке на рабочем столе.
«мне надо выйти покурить, не могу больше на это смотреть», шиплю я Константину, тот сердито кивает, я вываливаюсь из бункера на своих каблуках для фламенко, сама бы себя в зад пнула за такую юбку и чулки — с чего я должна ходить, как штефани, если я ее сегодня даже не увижу, и вообще: никто же не заставляет меня ходить во всем этом, как японскую анимэшку, господи исусе, ну и холодрыга тут. воронам на крыше мебельного салона досадно: мы-то не можем тепло одеться, а вот ты могла, да сглупила.
третий окурок летит на землю, когда таможенный олух открывает дверь Константину, чье побагровевшее лицо и сдвинутые брови наглядно свидетельствуют о том, что творилось внутри: «спасибо, очень любезно, какое счастье, что всех вас скоро вышвырнут на улицу, сами заслужили! все вы там, в этом вашем… немецком…», человек качает головой, закрывает дверь, благоговейно и осторожно, будто это церковные врата. Константин кладет на капот истрепанную посылку.
«эти бастовать не станут или еще как-нибудь возражать начальству, но если кто отдан им на поживу, то некогда испытанное ими на себе насилие будет передаваться и дальше, из одной бессмысленной долгой жизни в другую. всё они заслужили, что творит с ними правящий класс, всё», он разрывает бумажные тесемки, это книги; для меня, об аляске.
в полтретьего я, безбилетница, выскакиваю из трамвая — в качестве исключения: не везде же можно на машине проехать, мы сегодня вместе обедаем, ты сидишь там, как тайская принцесса; чарующе холодно раскрываешь ты мне свою последнюю тайну, моя лучшая подружка, она настолько покрыта мраком, эта тайна, что я даже не смогу ее повторить, из моих глаз выступает ледяная вода, глубоко из моей души поток болезненных непристойностей — ах, я умерла, пока ела картофель фри, в ресторанчике на углу, когда из-за тебя разбилось мое сердце, я не смогла сдержать слез, потому что прикусила себе язык, так как
правда падет на тебя ударом
если б у меня был не только брат, но и сестра, то я бы определенно была другой; не такой озлобленной и холодной. но для этого другими должны быть родители, а они такие, какие есть, потому что их родители есть или были такими, какими они были или есть, и все это уходит глубже в среду, историю, и тому подобное, наматывая все более широкие круги, по спирали; это, собственно говоря, значит, что если б у меня была сестра, то не только я была бы другой, но и весь мир был бы совершенно другим
сначала 960 киловатт, конечная цель 3,6 мегаватт, сигнал и пение сирен, послание в ионосферу, чтобы узнать, правда ли
потому что все мы еще здесь
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.