Погода массового поражения - [27]

когда пришли они с востока, сверху вниз, из страны израильской в вавилон, то сказали друг другу, место для этого подходящее; возможность сделать себе имя, и что мы заберем снизу, все в этом месте может сгодиться в употребление, потому что когда наступит судный день, устоит это место, и из этого места, центра справедливого правления людей людьми, остальной мир будет получать благодеяния и питание, потому что те не могут снизойти с неба, слишком оно далеко, на него никто не посмеет надеяться, кроме того, что касается неба, мы в итоге и туда прорвемся и вступим в битву, чтоб не излился на нас с него потоп.

и Вы посмотрели на этих людей и сказали: вот, один народ и единый у всех язык, поскольку все вместе стоят, то намерение их удастся. Мы должны всех их рассеять, разогнать по всем направлениям.

почему же язык их был рассеян, разбит, искажен — потому что все они говорили на святом наречии и язык им этот помог? ведь акт говорения непременно служит тому, чтобы достичь общей цели, этой единой волей и этим инструментом укрепляли они строение, которое надеялись воздвигнуть, поэтому, говорю я, разрушили Вы их язык, чтобы они

013051

трубят и вопят мне, «эй, эй глянь, милашка», один свистит, обе девчонки делают вид, что им пофиг, парни стоят кольцом человек в восемь-десять, как в фильмах про американский футбол, девчонки повизгивают в центре, вообще у нашей хип-хоп-тусни всё очень по-американски, и я стою там как пригвожденная, в новой беленькой курточке, внештатная летчица секретных вооруженных сил. «эй, эй, милашка!» кричит опять один, я не двигаюсь, руки в карманах, и сосредоточенно смотрю на вход в стеклянную башню, на верхнем этаже которой светится и сияет дурацкий «лаунж», где по-прежнему отрывается штефани и — цитата: «уплясывается», но скоро уже, надеюсь, спустится наконец.

что я делаю в одиннадцать вечера на вокзале, посреди недели? официальная версия для Константина: купить хлеб для тостов — у него закончился, кладовка и холодильник пребывают в печальном состоянии, а завтра утром надо что-нибудь есть, теперь, когда булочная на его улице закрылась, можно только заранее закупаться, в супермаркете или вот здесь; на самом же деле мне пришлось выйти, потому что позвонила штефани и попросила отвезти ее домой — одна она уже не рискует ездить на трамвае, который идет в ее якобы не самый спокойный квартал, — боится она с тех самых пор, как случилась эта история с молодой русской, но я думаю, она просто хочет ненадолго со мной увидеться, приступ сентиментальности, который мне нравится, голос-то у нее был довольно веселенький, кто знает, как

девушки уже до известной степени обуздали своих рэперов, когда я в следующий раз бросаю взгляд в их сторону, только один все еще чего-то мне вякает, потом они снова делят сигареты — тот, который в берете и белом шарфе, раздает, он денди и денежный туз компании — и наконец двигаются дальше; они, вероятно, обсудили, могут ли позволить себе лаунж, и в итоге решили, что нет.

«клаша? эй!» так я и думала, она не одна, а повисла на руке ральфа. он кивает мне, как обычно немой, и я чувствую маленький сердитый укол в селезенке или где-то там: почему же он-то не провожает ее домой — ох, ясно все: потому что он возвращается назад.

«ты же знаешь, я там работаю», извиняется он, и я решаю на досуге подивиться тому, что абитуриент работает в последнюю учебную неделю, когда у него и так скоро гигантские каникулы, на которых он может заработать столько

«мне еще в магазин надо, штефани».

«зачем это?» она упоенно улыбается, в полном угаре, «хлеба купить», она находит в этом что-то забавное и разжевывает слово: «хлеба, хлеебааа. клево, клево. клево», мне не катит, лучше б она была потрезвее, поэтому говорю ей на эскалаторе: «скажи-ка честно, штефани, чего это он пашет, перед самым окончанием школы?» «потомушт хочт попутешествать с приятелями, Скандинавия, и фее такое, будет, чертовски. дорогое, декадетство, хлееебааааахихихи». «штефани, хватит, достала уже».

«блин, клаша, ты знаешь, я думала, он зануда тупой, так вот, это совсем не так. он просто много наркоты принимает, вообще диииико мнооооуугаааааааа!» два охранника перед магазином пялятся на нас, как истуканы с острова пасхи, очень рада, что штефани прекрасно знает, как обратить на себя внимание, одна бы я так круто не смогла, несмотря на новую курточку террористки-смертницы.

при входе смело беру синюю корзинку из стопки, над которой от руки написано «во избежание недоразумений возьмите, пожалуйста, корзинку для покупок», сонный толстяк за кассой выглядит так, будто он не в состоянии прочесть эту табличку, я кладу хлеб в корзинку, и мне стыдно, что штефани во все горло пытается подбить меня купить дурацкий сувенирный шнапс, который воодушевляюще называется «капли бух» — на этикетке парочка в постели, она с кислой миной, он храпит, и надо всем этим слоган на вес золота — штефани весело его скандирует: «приму я эти капельки, и бух в постель».

декадетство, как оно есть, вот недавно, к примеру, когда она на перемене во дворе, так, что два препода слышали, непременно хотела обсудить со мной чрезвычайно важный вопрос, пишется ли «хирня» через «и» или через «е». она это делает потому, что думает, будто меня это шокирует, а на самом деле меня это просто злит, хотя, с другой стороны, есть под этим, вероятно, еще один слой, в котором