Рука нащупала пустое место. Где-то, пока Игоревски вылезал из провала, рация отстегнулась и упала, а он и не заметил.
В отчаянии он огляделся. Жаклин стояла теперь в десяти шагах, словно молчаливая тень.
- Ты... - начал Игоревски и вдруг понял. Холод пронимал его до костей. Игоревски отцепил от пояса ракетницу, повертел ее в руках, зачем-то прицелился и выстрелил в дюны. Ракета запрыгала по песчаным холмам, окрашивая их в красный свет, и потухла. Бесплатный световой спектакль для двух зрителей. Игоревски бросил ракетницу следом за ракетой. Жаклин шагнула к нему. Один шаг. Вот о чем хотел ему сказать Джойстон. Игоревски усмехнулся и начал расстегивать пояс.
Сначала Игоревски боялся, что когда снимет шубу, холод обожжет его. Но, видимо, к тому моменту он уже настолько замерз, что даже ничего не почувствовал. Последним он снял респиратор. Морозный воздух Марса проник в легкие, обжигая их своим холодом.
Жаклин стояла совсем рядом. Игоревски развел руки в стороны, приглашая ее к себе. Разряженный воздух исказил его голос:
- Жаклин, я хочу танцевать с тобой, - сказал он.
Холодный марсианский ветер толкнул Игоревски в грудь и обнял. Нежно-нежно...
У людей не принято бросать своих мертвых. Особенно, когда тело легко можно обнаружить со спутника.
Джойстон и Станкевич нашли Игоревски часа в два дня. Они знали, что найдут, но все равно зрелище их покоробило.
- И правда, - сказал Станкевич, глядя на обнаженное тело. Погнавшийся за миражем теряет все.
После этого он замолчал и молчал долго, пока они с Джойстоном не погрузили тело в пневматик. Только после этого он проронил.
- Знаешь, я как-то слышал легенду, что если кто из наших умирает на Марсе, в пустыне становится одним миражом больше.
- Пойди, сосчитай их, - буркнул Джойстон.
На горизонте танцевали миражи.
